И она молилась, горячо и искренне. Стояла на коленях перед образом Христа, била поклоны, но мирское не отступалось от нее даже в церкви. Молодой бог смотрел на нее печальными глазами Олега: «Почему ты мне не отвечаешь, почему молчишь?» С замирающим сердцем, во время этих молитв она вся отдавалась мечтам о русом хлопце, который навсегда, казалось, вошел в ее жизнь.
Наконец закончился этот учебный год, показавшийся ей особенно длинным, — их отпустили на летние каникулы. И все они, до последней свободной минутки, принадлежали Олегу.
Запомнилась только поездка с отцом в Яреськи, к священнику Николаю, старому товарищу отца.
Она сидела за длинным столом в комнате с низким потолком, и ей было очень душно и надоедливо скучно. Хотя были открыты все окна, нагретый солнцем воздух не дышал прохладой, а обдавал теплом, словно из жаркой печки. Татьяна украдкой вытирала под столом мокрые от пота ладони и, смущаясь, отвечала односложно — «да», «нет» — на попытки соседа слева развлечь ее беседой.
У него было обветренное, пропеченное солнцем лицо, густые усы пшеничного цвета, светлые глаза, выцветший на солнце чуб, обвисшие широкие плечи, полные зрелой мужской силы, и тихий, мягкий голос. Сосед ее был единственным среди гостей не в рясе или подряснике, а в светской одежде: белая сорочка, вышитая красными и черными нитками, облегала его могучую грудь, на ногах юфтевые сапоги, такие крепкие и надежные, что казались железными; у него были черные от земли, мозолистые руки с обломанными ногтями — руки пахаря.
Сосед почти ничего не пил и очень мало ел. С благоговейным вниманием слушал он захмелевших священников и время от времени наклонялся к Тане и, приветливо глядя на нее своими серыми ласковыми глазами, интересовался, где барышня учится, часто ли ходит в церковь.
А на другом конце стола, где сидел Танин зять, уже назревал скандал. Вначале там тихо-спокойно разговаривали о Родзянко и Керенском, о беспорядках в Петрограде и нечестной игре союзников, которые хотят добиться победы над врагом кровью русского воинства, пока один из священников, опьянев, не придрался к своему соседу.
— Нет, вы скажите: за каким дьяволом нам здесь нужна Россия? — краснея круглым, налитым, красным, как помидор, лицом, допытывался он, ухватившись за широкий рукав соседа. — Похозяйничали у нас — и хватит. Теперь мы сами будем тут хозяйничать.
Не менее красный лицом сосед его сердито вырвал рукав, недовольно буркнул:
