Если недавно я был взбешен, то теперь вконец озверел. То есть, этот сопливый черт хочет, чтоб я извинялся? За то, что, рискуя жизнью, свалил жуткого монстра. Точнее монстриху даже.
Потом меня кинули, как щенка. А всю славу отдали дружкам Поттера, которых даже по близости не было. И за это я должен просить прощения??? Да даже сова-матершинница лучше этого смазливого мудака!
— Кха-кха, извини, — сказал, выдержав длинную паузу.
— Что-что? — спросил Джонни Проктор. — Через дверь плохо слышно. Что ты сказал?
— Я говорю… Извини. Прости меня, друг. Я больше так точно не буду.
Чуть не блеванул от своей же сопливости. Но надо было стоять до конца. Конечно, это полное унижение. Только иных путей не было.
— А… значит, ты признаешься, что был полным злодеем, и бросился на меня и моих друзей от своей дури? — опять спросил Проктор.
— Эммм, агрхр, я тебя, трава, раки, — промямлил в ответ.
— Не понял? Можешь поумолять о пощаде еще разок? А то как-то невнятно.
— Конечно! Я макароны, абсурд, континенталь, в общем, сука.
— Девчонки, вы слышите, что он там говорит? — недоуменно спросил Джонни у своих наложниц.
— Нет! Ничего.
— Вроде рецепт супа какого-то, — отозвались девахи.
— Господи, Марк, хватит плакать! Я понимаю, что тебе грустно в камере. Но давай, извинись еще разик. Так сказать, напоследок. И все, — сказал местный выскочка.
— Сейчас. Погоди, — отозвался я. Сам как следует, прислушался и понял, что урод прислонился прямо к двери.
Он хотел, чтобы я унижался. Настолько, что забил на элементарную безопасность. Что ж, это мне как раз-то и надо.
— Не испытывай мое терпение, Марк! Ну же, я жду! — гнусаво простонал Гарри Поттер. Походу, его бесило, что я медлю с третьим извинением по счету.
Тогда я не стал тупить, как следует извинившись. Правда, вместо слов применил язык жестов. Мощный разрушительный шар, напитанный черной энергией.
Долбанул от души. Тренировки не прошли даром. Врезал с такой силой, что камера задрожала. Дверь завибрировала листом бумаги. Черный снежок просвистел над ухом и вылетел в окно, чуть не оторвав мне башку.
— Аааа, ойййй! Больнаааа! Ааа, моя голова! — завопил чертов Проктор.
Конечно, дверь под магической защитой, это понятно. Но «избранный всея помойкой» плохо читал надписи в поезде, на котором сюда добирался.
— Не прислоняйся, козел, — тихо прошипел я.
В коридоре раздались визги и плач. Причем, не ясно чьи именно… Проктор орал, что я опасен для общества. Судя по крикам, его резко стали лечить, целовать в жопу и утешать.
