— Ну, — настороженно кивнул начволмил, забирая документ и посматривая на оружие, которое Николаев до сих пор не выпустил из рук.
— Вона… — протянул Иван, убирая наган и доставая свои документы: — Ну, тогда, мил-друг, извини! Вот справка моя.
Зотин, жадно схватив бумажку, зашевелил губами, читая. С трудом осилив сведения о том, что справка выдана демобилизованному командиру взвода РККА, не то чтобы подобрел, но успокоился. А успокоившись, обнаглел:
— Оружие сдай и шагом марш со мной, в волость!
— А чего я там не видел? — хмыкнул Иван. — Никак контрреволюцию мне пришить хочешь? Нет, мил-друг, не выйдет. Справку ты мою видел, а на оружие у меня тоже документ имеется. Вишь, оружие-то у меня какое?
Начволмил отшатнулся, когда Иван вновь выхватил револьвер, но, углядев серебряную пластинку на рукоятке, украшенной гравировкой: "Командиру взвода РККА тов. Николаеву И. А. от командующего фронтом М.В. Фрунзе", сник и зачмокал толстыми губами.
— Видал? Ты что, начальник милиции, против товарища Фрунзе? Или супротив самого товарища Троцкого? Али ты демобилизованных красных командиров не любишь?
— А! — протянул начволмил после паузы. — Ну, тогда — да. Тогда — ошибочка вышла…
Иван кивнул и, слегка повеселев, решил подшутить над милицейским начальником.
— Я, товарищ, на тебя жалобу напишу! — неожиданно строго изрек бывший комвзвода.
— За что? — опешил тот.
— Как за что? Во-первых, за то, что револьвером мне в харю тыкал, не представившись как положено. Я ж человек темный, тебя в личность не знаю. А вдруг ты бандит? А ежели бы я тебя пристрелил? Это что ж, из-за тебя я должен под расстрельную статью идти? Ну, под расстрел бы меня, красного командира, не подвели, но и в допре из-за тебя сидеть невелика радость. А во-вторых, за хамство, проявленное по отношению к рядовому гражданину, которого рабоче-крестьянская милиция должна всемерно защищать. А в-третьих, за самогонку, которую ты сегодня с утра пораньше выпил у неизвестной мне гражданочки деревни Демьянка!
— Ну, ты, мужик, даешь… я хотел сказать, — поправился начмил, — ты, товарищ Николаев, кругом неправ! Не обязан я представляться, коли подозрительную личность вижу, понял? И самогонку не пил!
— Вот видишь! Бывший красноармеец с фронтов Гражданской войны пришел, на которых кровь проливал, а ему наган в харю — подозрительная, мол, личность! Мне-то что, по политической части мне все равно ничего не будет. Я ведь на голову раненый, у меня и справка есть. Под политику меня и Чека подвести не сможет. Не, теперь-то точно на тебя жалобу накатаю — и Курманову и в губком партии! Курманов-то Алексей — мой старый фронтовой друг.
