.
После всего этого нет ничего удивительного, что министр внутренних дел Венгрии уже 28 февраля 1918 года обратился с призывом к местным властям взять под контроль вернувшихся из России пленных, что он потребовал изоляции пленных, «зараженных большевистскими идеями», устройства карантинных лагерей, где из них день и ночь «будут изгонять дух большевизма». И не мудрено, что после этого во время волнений в венгерских провинциальных городах военнопленные толпой сбежали из одного эшелона. И совсем не удивительно, что согласно приказу венгерского военного министра «против вооруженных дезертиров следует применять оружие без суда и следствия». И уже совершенно естественно, что о Тренченском и Печском солдатских восстаниях в губернаторском донесении говорилось: «…среди солдат 2337 человек из тех, что вернулись из России. Они-то и были зачинщиками восстания, эти люди, зараженные идеями большевизма».
После подавления Печского восстания функционировало восемь военных трибуналов, и, по официальным данным, в первые три дня было казнено двенадцать солдат. Сколько казнили неофициально и сколько пало в боях, об этом осторожно умолчали, а поэтому мы и до сих пор не знаем.
С 14 по 18 апреля в Москве проходил Всероссийский съезд военнопленных. На нем присутствовало 400 делегатов от 500 тысяч пленных.
О подготовке к съезду и самом съезде Бела Кун написал в своих воспоминаниях о Тиборе Самуэли:
«В течение одной-двух недель мы готовились к учреждению нового агитационного центра, к изданию новой газеты, к организации интернациональной армии из военнопленных.
…Все это заставляло предполагать, что Всероссийский съезд военнопленных будет достаточно бурным. Среди пленных наметилось два основных течения. В одном собрались сторонники создания организации, защищающей интересы военнопленных. Возглавили их лица, не желавшие порывать с социал-демократическими партиями. Другой лагерь составила революционная группа коммунистов, которые рассматривали массовые организации военнопленных прежде всего как школу коммунизма, как сборный пункт интернациональных красных войск и намеревались заняться подготовкой кадров для будущих самостоятельных коммунистических партий австро-венгерской монархии. Перспективы борьбы на съезде были для нас не особенно благоприятными. Военнопленные страстно мечтали о мире, но еще сильнее были в их среде иллюзии о возможности мира. «Домой! Домой! Мы не возьмемся больше за оружие!» — таково было настроение большинства военнопленных. Но в это время немалую услугу оказала нам глупость императорского австро-венгерского правительства, которое, боясь (и не без оснований) революции, препятствовало возвращению военнопленных на родину…
