«С венгерскими интернационалистами, которые после Февральской революции содержались еще в лагерях для военнопленных, поддерживал связь Карл Карлович Ансон. В один прекрасный день он привел товарищей в городской комитет партии. Помню свою первую встречу с Бела Куном: он был в короткой шинели, в солдатских башмаках с обмотками на ногах. На лице его виднелись следы длительной голодовки в плену. Тогда он еще плохо говорил по-русски, и переводила нам Татьяна Петровна Сибирцева, знавшая немецкий язык.
Бела Кун стал приходить в горком чуть не ежедневно и выполнял разные партийные поручения. Он был руководителем венгерских интернационалистов, это мы поняли, но притом охотно брался за любую работу в горкоме. Помню, с каким усердием привел он в порядок нашу маленькую горкомовскую библиотеку, с каким воодушевлением распространял газету.
Очень скоро выяснилось, что Бела Кун необычайно образованный марксист, отлично ориентируется в вопросах международного рабочего движения, превосходный пропагандист и журналист.
Каково же было наше удивление, когда он однажды подошел ко мне и попросил, чтобы я и Татьяна дали ему рекомендацию в большевистскую партию… Мы знали, что он старый социал-демократ, опытный революционер, да и у нас уже вон какую развернул работу — нам казалось само собой разумеющимся, что он член партии. Но нет, все-таки… И как раз нам, самым молодым, мне и Сибирцевой, пришлось рекомендовать его, заслуженного революционера, в партию, хотя мы знали, что любой из членов губкома охотно сделал бы это.
…В Сибири, как известно, еще в мае стоят холода, и нашим венгерским друзьям было мучительно трудно. Бела Кун ходил в легкой шинелишке и башмаках. Я посоветовалась с товарищами, и мы взяли из нашей жалкой горкомовской кассы почти все наличные деньги, чтобы купить ему хотя бы старые валенки, на новые не хватило бы денег. Трогательное и вместе с тем комичное было зрелище, когда Бела Кун впервые в жизни надел валенки на ноги. Он радовался им как ребенок».
22 апреля 1917 года в той же газете «Новая жизнь» была напечатана статья Бела Куна, полная уверенности в победе пролетарской революции.
«Более ценного и лучшего подарка никогда ни один народ не дал страждущему человечеству. Русская революция грозно повелевает прекратить страшную бойню, остановиться — тогда кровавый туман, подымающийся с моря человеческой крови и застилающий все от взора народов Западной Европы, рассеется.
…Было бы трудно передать те чувства, — продолжает Бела Кун, — которые наполняют социал-демократа чужой страны, когда с непосредственной близостью его коснется веяние революции. Революционный русский пролетарий был всегда предметом нашей нежной, глубокой любви… Когда до меня, неосведомленного о положении дел в России человека, дошли первые вести о революции, я сперва чувствовал опасения и сомнения.
