Добиться разрыва между нами ему не удалось, но прошло немало времени, пока он «забыл» про надьенедское выступление.
Два года дожидались мы свадьбы. За это время успели многое вместе прочесть. Бела Кун приезжал ко мне всегда с грудой книг. Среди них непременно был и томик Эндре Ади, которого он считал величайшим революционным поэтом XX века. Говорил, что Ади превосходит большинство поэтов нашего времени, и не только венгерских. А то, что многие еще не понимают его, что реакционные учителя и другие тупоумные интеллигенты считают «путаником и безумцем», поэтом, «отравляющим молодежь», — так все это говорит только в его пользу. «Посмотрите, — не раз толковал мне Бела Кун, — история докажет правоту Ади».
Противопоставляя себя реакционным кругам Коложвара, Бела Кун, д-р Хуго Лукач и другие встали на защиту Ади, но убедить противников им не удалось. И это естественно. В борьбе за поэзию Ади сталкивались друг с другом революция и те, что страшились и ненавидели ее.
В нашей коложварской квартире на стене висела единственная фотография. На ней было написано: «Бела Куну с любовью. Эндре Ади».
«Какими горестно-умными глазами смотрит он на этот поганый мир!» — восклицал не раз Бела Кун, глядя на фотографию Ади. (Когда и где она пропала — не знаю. Быть может, найдется еще когда-нибудь в Трансильвании.)
Наконец с помощью моего брата нам сняли квартиру в Коложваре и обставили ее. Помещалась она на третьем этаже в доме номер 6 по проспекту Франца-Иосифа. И к ужасу всей нашей мещанской родни и знакомых, 29 июня 1913 года был заключен брак, который, несмотря на все пророчества — «и полгода не продержится», «все равно бросит» (то есть Бела Кун меня), — продолжался двадцать четыре года и тогда тоже прервался по не зависящим от нас обстоятельствам.
После торжественного ужина мы сразу уехали. Свадебное путешествие от Надьенеда до Коложвара продолжалось два часа, а «медовые месяцы» до 28 июня 1937 года.
Конечно, в нашей жизни было немало забот, так как и нам приходилось поддерживать видимость благополучия. Однако так называемую светскую жизнь мы не вели, почти никуда не ходили и тем не менее едва сводили концы с концами. К тому же я заболела вскоре после замужества и не могла давать уроки.
Рабочий день Бела Куна строился так: к восьми часам он уходил на службу в страхкассу. В два часа возвращался домой, обедал, пообедав (если было время), отдыхал часок, потом снова уходил и до позднего вечера был занят различными собраниями, заседаниями, докладами. Вечером возвращался домой всегда в сопровождении нескольких товарищей. Они не только провожали его до дому, но и частенько поднимались наверх. Бела Кун просил поставить на стол все, что было в доме, а если еды оказывалось мало, добавлял шутя: «Не беда, по крайней мере мыши не заведутся».
