Я поднимаюсь вверх по склону, обхожу город стороной и украдкой пробираюсь к дому Деннисов. Мы всегда называли его именно так, хотя у него было благородное имя: Альберт-Хаус, в честь мемориала принца Альберта в Лондоне. По милости здешнего рельефа это было одно из немногих мест в городе, откуда не видно море. Даже из чердачных окон. Вокруг дома растут платаны, которые стали еще выше с тех пор, как я был здесь в последний раз. Они склоняются над ним за высокими гранитными стенами. Мистер Деннис хотел собственные ворота и небольшую подъездную аллею. Когда дом был новый и неотделанный, мистер Деннис скупил землю вокруг него, чтобы чужие дома не теснились рядом с его. Перед домом он посадил две араукарии, но они растут медленно и никакого впечатления пока не производят.
Ворота закрыты, но не заперты. Я высматриваю название дома, высеченное на гранитных столбах по бокам от ворот. Альберт-Хаус. Я тоже видел мемориал принца Альберта. То еще уродство. Я бы никогда не назвал дом в честь него. Открываю маленькую боковую дверцу и вхожу. Подъездная аллея заросла травой, зато цветут камелии — большие и белые, в сумерки они выделяются особенно, а в дождь становятся бурыми. Эти камелии я тоже помню. В нижнем правом окне свет. У мистера Денниса была амбициозная затея обеспечить дом собственным электричеством, используя силу воды, но из этого ничего не вышло. Они жили при газовых рожках и свечах, как и все мы.
Шторы на окне не задернуты. Это бывшая гостиная миссис Деннис, теперь опустевшая, но в камине горит слабый огонек. Рядом кресло с подголовником. Я прохожу к входной двери и дергаю за цепочку звонка. Далеко в глубине дома слышится звон. Открыть может лишь один человек. Никого больше нет.
Хотя дверь и толстая, я уверен, что слышу легкие, твердые шаги Фелиции, а за ними звук отодвигаемого засова. Спустя мгновение ключ в замке поворачивается. Она открывает дверь, и свет льется из-за ее спины, из прихожей.
— Ой! — восклицает она при виде меня. — Я думала, это Долли Квик зачем-то вернулась.
— Не надо быть такой доверчивой. Это мог оказаться кто угодно.
— Но оказался ты. — В ее голосе звучит облегчение, однако она не приглашает меня войти.
Я достаю руку из-за спины.
— Я принес тебе фиалок. Помнится, ты любила цветы.
Она озадачена, даже удивлена. Я протягиваю ей цветы, и она слегка их касается.
— Они мокрые, Дэниел.
— Опусти их головками вниз, подержи в холодной воде и отряхни. Тогда они простоят дней пять.
