Зато вторая часть провалилась в полную апатию, — толи после срыва, толи просто от усталости. Ну, значит, судьба у меня такая, оказаться под кем-нибудь с членом в заднице… Мне больше не было противно, что меня трогает мужчина, мне было никак. Спрашивается, где гарантия, что если я сейчас начну опять отбиваться, и Казаков меня вышвырнет — пусть даже только из квартиры, а не из секции (после такого-то интима!) — завтра ночью я не окажусь уже под отчимом с трусами в глотке, да еще облитый грязью с головы до ног? Так что расслабься и получай удовольствие, Антончик… Переживешь!
— Расслабься, маленький! Ты такой узенький… Антошенька, не бойся, я не сделаю тебе больно! — его волосы, обычно собранные в короткий хвостик, сейчас щекотали кожу, пока он снова выцеловывал мне лицо, шею и даже соски.
Да нет! Больно было, хотя и не как тогда. Я невольно сжался. Он остановился, целуя, гладя везде, сжимая и двигая ладонью вдоль члена и понемногу начиная двигаться внутри.
— Нежный, сладкий, горячий…
О чем он? От фак! От какого-то его толчка я ощутил там, в глубине острый спазм, как от удара током, дернулся, резко толкнувшись ему в ладонь, и резонанс оказался оглушительным. Хватило нескольких таких толчков, чтобы я заорал и кончил…
Я. Кончил. Оттого. Что меня поимел тренер.
И он отстал от меня ненадолго. Я вполне прочувствовал момент — руки сжались чуть сильнее, бедра напряглись, подрагивая, как и член внутри. Вот и все…
Я лежал неподвижно, закрыв глаза, щеки горели от стыда, а мой… наверное, любовник, теперь уже, — продолжал что-то шептать, гладить успокаивающе, перебирать волосы. Он сам отвел меня в ванную и помог вымыться. Я был словно неживой, как кукла, только вздрагивал тихонько, если его руки дотрагивались до моих ягодиц и скользкой дырочки между ними. Так же бережно он отвел меня обратно, уложил прямо так, голым и лег сам, тесно ко мне прижавшись. Я не возмущался, ничего не спрашивал, не воспринимал, что он говорил мне, будучи измотанным и выжатым настолько, что не уснул даже, а просто отрубился едва коснувшись подушки.
Проснулся я в гордом одиночестве. Полежал, тупо уставившись в окно. Но оттягивать неизбежное смысла не было. Я поплелся на звуки из кухни, по дороге плеснув в лицо водой, чтобы хоть немного проснулся и мозг.
— Антон? Как спалось? — Казаков мирно возился с заварником.
Заебисьблядь спалось! Всю ночь мне снилось, что меня кто-то имел: то это был отчим, то тренер, то кто-то третий без лица, и во сне я знал, что за ними еще громадная очередь, тех, кто будет следующим.
