Ага, вот теперь в дополнении к танцовщикам и фигуристов в пидорасы записали! Вселенский заговор, просто, по моему развращению, а Казаков видимо главный злодей.
Ну уж нет! Сука здесь одна! Да уж, есть великое множество гораздо более приятных вещей, чем рассказывать матери о том, как тебя насиловали. Вскрывать вены например… Прыгать с моста под поезд.
— Мам, послушай же! Он меня ненавидит… он хочет это повторить, а ты ему помогаешь… — вместо связного рассказа о главном, я жалко хлюпал соплями и слезами, сам не веря, что вот сейчас она встанет и хотя бы скажет ему выметаться из дома на все четыре стороны.
Ну, чуда и не произошло. Я давно опоздал с откровенностью и опять сделал только хуже.
— Хватит! Ты так хочешь опозорить человека, что даже соврать не можешь складно! То Виктор тебя ненавидит, то насилует! Никогда не думала, что доживу до такого! — на мое признание просто хлопнули дверью.
Я был в отчаянии, и с ужасом считал дни до ее отъезда. Дома был кошмар, но и идти мне было некуда, и денег теперь тоже не было.
Экзамены я сдал кое-как, меня разбирала злоба на них всех, таких правильных, благополучных. С коньками тоже не ладилось, так что я не удивился, когда тренер пригласил меня в кабинет, но вместо ожидаемого полоскания мозгов он усадил меня за свой стол и просто спросил:
— У тебя проблемы?
Меня затрясло. Я даже не смог ответить, только кивнул.
— Дома?
Я опять кивнул.
— Ничего, так бывает, — он сжал меня за плечо.
Бывает… действительно, оказывается бывает и ТАК. Само собой вырвалось:
— Я там не могу больше…
Он задумался.
— Если все так плохо, можешь пока пожить со мной. Как-нибудь сойдемся…
Ошеломленный таким предложением, я заколебался, а потом представил — мать скоро опять уезжает, а я останусь с этим козлом, только уже без гроша в кармане, и у меня даже нет таких друзей, у которых можно было бы перетерпеть лето: я имел репутацию домашнего мальчика и мы даже гостей никогда не приглашали, поэтому не приглашали и меня.
— Спасибо, — ответил я, — после, как мать уедет…
— Хорошо, — тема была закрыта.
Я не специалист в таких вопросах, но уверен, что в день освобождения зеки тоже не думают, что через месяцок окажется в какой-нибудь клоповнике с очередной бутылкой или дозой, а потом опять поедет любоваться небом в клеточку. Наверняка он просто радуется.
Вот и я радовался, прячась от дождя под козырьком в ожидании Казакова.
Операция по моему освобождению была достойна Штирлица или Джеймса Бонда. Если не добьюсь чего-нибудь на льду, пойду в ГИТИс. Я демонстративно готовился к сборам, пару раз роняя, что не все у меня так гладко как на последних соревнованиях, радоваться надо что вообще зовут. Я старался не быть очень уж навязчивым и, кажется, нигде не спалился. Мама все-таки позвонила тренеру, но на мое счастье ей хватило ума и выдержки, чтобы не выдать ему что-то типа «а мой Антончик точно на тренировки едет, а не на блядки в бар „Голубая устрица“ собрался, нет?» Так что в ответ на скромный вопрос о моих успехах и перспективах, последовал такой же сдержанный ответ, из которого я с удивлением услышал, что оказывается очень способный, подаю большие надежды, если стану заниматься как следует.
