Мадам вернулась, заставила его сесть.
— Пей, а то голова болеть будет.
Дождавшись, пока юноша выцедит все подогретое вино с какими-то горьковатыми травами, женщина обтерла ему все еще мокрое от слез лицо смоченным в холодной воде платком.
— Вот так! Успокоился? — карие глаза смотрели на него довольно сурово, но без гнева и презрения. Мадлена тоже была бледна, и улыбалась несколько принужденно. — Ничего… ты сильный, раз ты все это пережил, и еще способен кого-то любить, радоваться новому дню! Прошлое уже не изменишь, а будущее — можно. Думай лучше, что у тебя еще все впереди!
Мягкая ладонь скользнула по волосам и щеке.
— Вы знали, — севшим от плача голосом произнес Айсен, впервые глядя кому-то в глаза прямо и пристально. Он не спрашивал.
— Конечно, — подтвердила госпожа Мадлена. — Как же иначе! Я же должна знать, что за человек входит в мой дом.
— Почему? — Айсен спрашивал уже о другом, но его поняли.
Женщина бережно взяла его лицо в свои ладони.
— Господи, да кем бы я была, если бы отказала в помощи после всего того, что с тобой сотворили!!
Юноша немного растерялся от подобного бурного негодования, но на сердце отчего-то потеплело еще больше.
— И еще, — Мадлена вновь вернулась к своему решительному тону. — У тебя на лице написано, о чем ты сейчас думаешь, но я скажу, что никому кроме нас с метром Филиппом о твоем прошлом знать не следует! Никого ты этим не обманываешь! Это твоя тайна и ты имеешь полное право ее не выдавать. Никому до этого дела быть не должно — нечего языками попусту чесать! И потом, попробуй хотя бы единственный первый раз в жизни подумать о себе. Скоро ли вернется Фейран и вернется ли — мы не знаем…
От одного из предположений Айсен непроизвольно вздрогнул: он как-то старался не думать о такой возможности, убедив себя, что если он будет верить, что с возлюбленным все хорошо, то с ним действительно ничего не случится.
— Задумайся! — Мадлена между тем продолжала пытаться до него достучаться. — Очень может быть, что к тому моменту, когда вы встретитесь снова, ты сам не захочешь к нему возвращаться. Не отрезай себе сразу все возможности. И это никакое не предательство, не надо так на меня смотреть! Это жизнь. ТВОЯ жизнь! Не совершай ошибки, отталкивая себя в клоаку, куда тебя уже однажды втоптали против воли — отмыться будет куда труднее!
Женщина совсем разошлась и надеялась, что ее наставления не пройдут даром: вроде бы юноша все же задумался.
— Будь моя воля, — закончила она, тыча в пресловутый ошейник. — Я бы и эту мерзость с тебя сняла! Но раз уж вы так решили…
