— Не знаю, — признал задумавшийся Айсен. — Он прогнал меня от себя и сказал, что продаст… А теперь вот отдал вам.
Губы у него снова дрогнули.
— Надо же! — заметил себе Филипп, начиная понемногу смотреть на ситуацию в несколько ином ключе, чем прежде. — Скажи-ка, а ты хотел бы к нему вернуться?
Вот это глаза!! Так смотрят малыши на явившуюся к ним настоящую сказочную фею.
Однако постепенно взгляд неотвратимо потух.
— Я ему больше не нужен, — твердо сказал Айсен, отворачиваясь, и ничего детского не осталось в скорбном изгибе губ.
Припомнив, как взбесился Фейран на его требование продать мальчика, Филипп улыбнулся еще шире.
— Ну и что же мне с вами делать, — непонятно протянул мужчина. Вот уж в самом деле, наворотили так, что теперь сами точно не разберутся. И ладно один еще неопытный ребенок, — с поломанной судьбой, искалеченной израненной душой… А этот горе-умник?!
— Знаешь, мне почему-то кажется, что все совсем наоборот, и господин Фейран привязан к тебе гораздо больше, чем он показывает! И куда больше, чем ему самому нравится.
Юноша напряженно смотрел на него, хмурясь от непонимания.
— Но ведь он меня отдал!
В яблочко. И вот как прикажешь объяснять необъяснимое? Влюбленные, они ведь хуже безумцев… Да, Тристан, твой долг определенно растет: не перед ним, перед этим несчастным мальчиком!
— Понимаешь, — Филипп вступил на очень зыбкую почву, пробираясь почти ощупью. — Он у тебя не первый…
Хотя какая к черту разница первый или нет! Тем более в отношении Айсена.
— Возможно, когда он посылал тебя к другому, то надеялся, что ты покажешь как-нибудь… что никому, кроме него, не позволишь себя коснуться? Я знаю, что это звучит странно и нелогично, но… любовь, ревность вообще не поддаются логике! Ты любишь Фейрана?
— Не знаю… — беспомощно пролепетал Айсен: похоже, подобным вопросом он не задавался сам.
Он сидел, раздавленный кошмарным пониманием: наверное, господин по правде испытывал к нему влечение… Никто никогда не был и никто не смог бы быть более нежным, ласковым, заботливым, чем его ссейдин! Его единственный хотел испытать его, хотел, чтобы он доказал свою… любовь(?), доказал, что он не подстилка, которая спит с ним только потому, что он — хозяин… а он не выдержал этого испытания! Он сам виноват во всем, он не верил… в любимого и сам все испортил! Какая разница, что почтенный Ахмади не взял его, — он показал, что любимому нельзя верить ему! О Создатель, что же теперь делать?!
Но помощь пришла снова и из того же неожиданного источника.
