— Нет. Я умирал, — спокойно объяснил мальчик, глядя куда-то в сторону. — Наверное, ему стало интересно…
Филипп еле сдержался, чтобы не поежится от этого ровного голоса.
— Умирал? Ты болел, и он лечил тебя? — мужчина ободряюще сжал тонкие руки, но мальчик внезапно вздрогнул и побледнел. Синие глаза снова почернели, его затрясло.
— Мой… — Айсен даже заикаться начал, — мой первый хозяин любил боль… Он… он всегда бил меня и…
Ладошка сжимала ошейник с такой силой, что побелели костяшки.
— И… тут, — вторая рука легла на живот у паха, — внутри все порвал…
У Кера перехватило дыхание от этой безыскусной повести и страшного ее смысла. Перед глазами стояли полоски рубцов на спине ребенка, виденные когда его бесстыдно тискал Ожье: он представлял как это могло быть, когда раны были свежими.
— Твои шрамы… — проговорил он севшим голосом.
Айсен лишь закусил дрожавшие губы.
— Не бойся, дитя, — потрясенный Филипп снова погладил его по напряженному плечу. — Ничего подобного с тобой точно больше не случится! Обещаю!
Одно хорошо — от жутких воспоминаний мальчик, кажется, очнулся немного и оживился.
— И Фейран тебя выкупил, — Кер вернулся к нынешней истории, которую прошлое насилие все же не объясняло до конца.
— Я не помню как, — так же просто ответил Айсен. — Мне было совсем плохо, и господин Фейран меня еще долго лечил.
— И что же, он сразу стал спать с тобой? — в голове не укладывалось, что его брат мог спокойно сношать едва поправившегося после зверских надругательств мальчишку.
Что-то он, наверное, и впрямь не понимает в жизни!
— Нет, — Айсен простодушно отмел его опасения, что бы тут же добавить новых. — Я сам к нему пришел. Очень испугался вашего…
Юноша слегка покраснел, и эта естественная реакция от души порадовала его собеседника, продемонстрировав, что он все больше выбирается из бездны беспамятства.
— …товарища, и ссейдин Фейран сам меня взял… ну то есть сначала… и я… но потом… — Айсен окончательно запутался, смутился и умолк.
Филипп молчал, не сразу решившись продолжить расспросы: не то страшно, что перепуганный мальчишка предлагает себя хозяину, чтобы избежать более жестокого насилия, а то страшно, что хозяин этим пользуется! Им — пользуется…
— А потом?
— А потом я ему надоел, — Айсен опять угас, возвращаясь в прежнее отсутствующее состояние, — и господин отдал меня сначала уважаемому Ахмади Низаму, когда он гостил у господина, а теперь вам…
— ЧТО?! Что значит отдал гостю?! — Филипп подскочил.
