Фейран вначале казался искренне обрадованным, расспрашивал о семье, предлагал задержаться у себя, — с чего бы беду заподозрить. Беседа была долгой, как водится, перешла на политику, войны, не могла не зайти и о вопросах веры, однако шла на удивление мирно и без серьезных споров. Неожиданный визит прервал их.
— Если ты не торопишься, — радушно обратился к брату Фейран, поднимаясь, — дождись меня. Это не займет много времени… Айсен!
Окрик прозвучал диссонансом. Доселе невидный и неслышимый раб возник рядом.
— Развлеки пока гостя…
Мальчик у его ног заметно вздрогнул.
— Ты хорошо играешь, — закончил хозяин, даже не взглянув в его сторону, и вышел.
Филипп в самом деле никуда не торопился, с удовольствием слушая нежные переливы саза: мальчик действительно играл хорошо, ни разу не ошибся. Мелодия оборвалась внезапно и резко — жалобным всхлипом, с которым лопнуло сразу несколько самых тонких струн.
— Простите господин, — тихо проговорил юноша, — я не смогу исправить сейчас… Новых струн нет.
— Ничего страшного, — мягко заметил Филипп. — Налей мне немного вина: кофе у тебя получается замечательный, но я его не очень люблю.
— Простите, господин, — мальчик послушно исполнил сказанное.
— За что? — невольно изумился мужчина. — За то, что я не люблю кофе?
Ненаблюдательный торговец быстро вылетает в трубу, мужчина повнимательнее присмотрелся к юному рабу своего брата и ужаснулся. Перемена, произошедшая за довольно короткий промежуток времени, была разительной: от колдовского видения, поразившего Грие, осталась бледная тень, мальчик совершенно зачах. Он не мог видеть выражение глаз, поскольку головы раб ни разу не поднял, но юноша выглядел так, как будто страдал от тяжкого недуга, и в довершении всего его морят голодом. Мысль о том, что делает на досуге с этим мальчиком его брат, пользуясь его бесправным положением, — сама по себе была неприятна, а весь облик юноши представлял собой воплощенную муку.
Филипп хмурился. Тристан всегда был не из тех людей, которые спокойно проходят мимо чужой боли. Отчасти именно поэтому он наперекор всем предпочел семейному делу свое непростое призвание, и не отказался от него даже под угрозой смерти, решившись изменить другие обстоятельства. Однако сейчас Кер был вынужден спросить себя, так ли уж хорошо он знает своего брата, и насколько тот мог измениться за прошедшие года. Тристан не терпел несправедливости. А сейчас ведет себя как настоящий рабовладелец, распоряжаясь другим человеком, явно страдающим и измученным, как вещью. Конечно, мальчик раб, но это же не преступление и не его вина! Вообще не та вина, за которую стоит наказывать.
