Думал, старый дурак, краше некуда? А сейчас Айсен — словно звездочка светится! Каждый шаг — гурия от стыда и зависти удавилась бы… Воды подносит — точно чашу с вечным блаженством! Глаза шалые, дикие — поди, ему слово скажи, да и то не в силах… Словно от каждого жеста — систр заходится и брызгами фейерверк в ночное небо сыплет!
Чует сердце-вещун, обернется тот фейерверк — греческим огнем. Пламенем, неугасимым, покуда есть ему что пожрать…
Да разве можно? Так… Ты — господин, ты — хозяин, да разве можно так — живую душу отнять?!
Можно!
Плакал бы старый Хамид, да от такой беды не плачут уже… Большое горе, — оно без слез обходится.
Нет, не плакал старый раб, — за него взмывал к небесам трепетный голосок саза. Звенел, радовался, славил Создателя… летал по дому синеглазый мальчишка.
Выше взлетишь — глубже падать будет!
Изменившееся к нему отношение Хамида было единственным, что серьезно омрачало радужное настроение Айсена. Старик жевал поджатые губы, ясно давая понять, что он немой, а не глухой и прекрасно слышит стоны и крики из господской спальни, как и в причине их не сомневается. В выцветших глазах совершенно отчетливо читалось осуждение и сожаление, которые он не мог высказать словами.
Юноше было горько, что он утратил расположение старого раба и по видимости бесповоротно его разочаровал, но вместо страха за свою участь, Айсен ощутил нечто очень похожее на обиду: почему когда ему было больно, когда смерть казалась желанным даром, — это считалось естественным, а теперь когда он счастлив как никогда — это плохо! Почему то, что его брал любой, то, что творил с ним одержимый франк — это нормально, и ни у кого не нашло возражений, а то что он с радостью отдает себя ссей'дин, то, что когда фа'хрид только касается его — и душа и тело в унисон поют так, как не передать ни одним инструментом и самой прекрасной песней… почему это — преступление?
Единственная его вина в том, что его слезы отныне — это слезы счастья! И грех — это чувствовать себя за это виноватым.
Что дурного в том, если господин не просто владеет и пользуется им? Его учили доставлять удовольствие, а с ним, с фа'хрид, Айсен научится получать его… Даже не так, — уже через мгновение из головы вылетали все заученные позы и движения, оставляя единственной реальностью губы ссейдин, его руки, тяжесть его тела, его плоть, заполняющую без остатка болезненную жаждущую пустоту внутри и заставляющую стремиться навстречу всем существом… Он и не знал, что можно вот так, вдвоем, вместе!
