— По-твоему, я не могу позволить себе помочь брату? — Филипп потемнел лицом, вспомнив свои собственные упреки.
Фейран усмехнулся.
— Ты забыл поинтересоваться, может ли брат позволить себе принять твою помощь! — терпение все-таки стало изменять ему. — И нуждается ли он в ней. У меня сложившийся круг пациентов, исследования, которые я могу проводить, не оглядываясь на Святую инквизицию, связи с без преувеличения выдающимися умами — по обмену знаниями и опытом. Не говоря уж о чисто материальных удобствах — я знаешь ли тоже не нищий и не мимо проходил… На что я должен променять свою репутацию, свой дом? На сомнительное удовольствие выслушивать лицемерные проповеди с амвона от сифилитика и кучку замшелых мразматиков и тупиц, которые за спорами даже не заметят, что больной уже давно в домовине? Не смеши меня, это плохой смех!
Сейчас, наедине братья говорили на языке, бывшем им родным, но в плавной и звонкой речи лекаря из Фесса по мере волнения вдруг прорезался почти неуловимый акцент. Подвижные пальцы отсчитывали костяшки четок.
— Ты сменил веру? — невпопад бросил Кер. Хотя почему невпопад…
Фейран на мгновение замер, а потом широко зашагал по комнате.
— Как бы я еще смог пользовать благословенных слуг Пророка? Мои руки, знаешь ли мне дороги! А если бы не это и не мой почтенный наставник, — незнакомым, и тысячу раз виденным на улицах этого города жестом, под быстрый шепот ладонь скользнула ко лбу, — пришлось бы расстаться не только с ними.
— Фейран… Тебя теперь так называть?
— Я привык к этому имени, — пожал плечами молодой человек. — Ни в нем, ни в том на каком языке молиться Создателю — нет ничего плохого. Ну, ты все еще хочешь видеть у себя своего брата-ренегата?
Насмешка резанула по сердцу у обоих.
— Как видишь, обратного пути для меня действительно больше нет. Причем очень давно.
Филипп молчал, глядя в пол: не так-то все гладко шло у братишки, как бы оно сейчас не выглядело. Однако гордость из него по-прежнему не вышибло, и опять таки расстались они на куда как скверной ноте… чтобы верить, будто он станет искать у них помощи.
— Я тебе всегда буду рад. У меня не так уж много братьев, чтобы ими разбрасываться. Если конечно и ты не забудешь опять, что у тебя есть семья.
— Не забуду. Спасибо, — голос все же потеплел.
Мужчины разговаривали еще долго, прежде чем гость собрался уходить.
— Не останешься? Уже поздно, — радушно предложил хозяин, — я распоряжусь…
— Нет, лучше вернусь на гостиный двор, дела не знают времени суток, — Филипп поднялся.
