Восточный мыс — Чуркина — тоже заняли артиллеристы. Все пространство перед входом в бухту простреливалось перекрестным огнем.
Неприятной особенностью города оставалась его неухоженность. Только две улицы были избавлены от грязи, и то не целиком. Парадную Светланскую вымостили гранитными кубиками на участке между Корейской и Прудовой, и ими же — съезд к берегу Золотого Рога возле Городского базара. Еще замостили булыжником Алеутскую, от Светланской до Пологой. И все… Прочие улицы, а тем более слободки, регулярно утопали в зловонной жиже. Весной на сопках таял снег, и горожане гуляли по колено в воде. Плавали и все три базара: Семеновский, Городской и Мальцевский. Каждый имел свою специфику. Семеновский был самым разбойным — там открыто продавали краденое. На Городском хозяйничали китайцы, его даже называли Манзовским. Здесь крутилась контрабанда, особенно в толкучих рядах, что ближе к полотну железной дороги. Рядом сбывали туземные специалитеты: панты оленя, медвежью струю, вытяжку женьшеня, ханшин и опиум. Мальцевский, самый отдаленный, славился вещами, заимствованными с военных складов. Там же темные личности задорого предлагали оружие.
Владивосток расположился на одной широте с Владикавказом, и всего на три четвертых минуты севернее Ниццы. А климат был так себе… В августе город накрывали жара и дожди, случались и ураганы. В январе донимали сильные северные ветра. Зима 1913 года выдалась бесснежная и морозная. Золотой Рог, как и полагалось, замерз, но лед сковал и выходы из бухты. Портовый ледокол «Надежный» не мог его пробить. В результате пароходы не имели возможности подойти к Эгершельду. Огромные склады были доверху набиты мукой, лесом, а еще шкурками монгольских бобров, приготовленными на экспорт. Ледоколы морского ведомства «Таймыр» и «Вайгач» стояли у стенки без дела — адмиралы не желали помочь торговцам. Городская управа умоляла их бросить суда на борьбу со льдами. В качестве главного борца предлагали кандидатуру полковника Чихачева, бывшего капитана «Надежного», а теперь начальника землечерпательного каравана, человека опытного и распорядительного. Но важные люди с черными орлами на золотых погонах только кривились…
Население города перевалило за сто тысяч, но половину составляли туземцы. На сто мужчин приходилось лишь тридцать шесть женщин. От этого проституция цвела пышным цветом. Здесь тоже имелась своя специфика. На официальном учете в полиции состояли тридцать две китаянки, семьдесят девять русских — и почти пятьсот японок. В нелегальной проституции перевес имели китаянки. Они не ходили на осмотры во врачебно-полицейский комитет, почти все были больны сифилисом и активно заражали неразборчивых клиентов.
