сказал к слову, что встретил знакомца с Сахалина. Где встретил? А в пивной Быдлова на Мальцевской. Знатный такой притон, там есть особая половина, в которой посторонних не бывает, только фартовые. Вот Агафон Нефедович и стренулся. Папаша, грит, у того знакомца хунхузами конченый, а сын косорылых с тех пор на дух не переносит; вот как бывает… А куда во Владивостоке без фырганов[37]? Шагу не сделаешь, чтобы не наступить на ходю.
— Ты видел этого знакомца? — без особой надежды на успех продолжил расспросы Лыков.
— Тока со спины.
— И какой он со спины?
— Ну… обычный. Как все.
— Рост какой? А волосы темные или светлые? Как подстрижен?
— С меня напримерно будет. Волос короткий… вроде светлый…
И добавил задумчиво:
— Этова — тока со спины.
Сыщик встрепенулся:
— Что, и второй был? Высокого роста, богатырь по комплекции?
Он описал Большого Пантелея и ожидал услышать утвердительный ответ. Но арестованный озадачил статского советника:
— Никак нет, наоборот. Низкий, тощий. И калека: птичья грудь у него.
Алексей Николаевич чуть со стула не соскочил. Птичья грудь — килевидная деформация грудной клетки. Такая особая примета, что и под пальто не спрячешь.
— Точно они вдвоем были?
— Как есть, ваше высокородие. Двое. Потом кто-то их окликнул из двери, и они шибко ушли. Третий был, как вы сказали — чистый медведь!
Вот и Пантелеймон Погибельцев отыскался… Лыков отпустил дергача в камеру и пошел искать помощника. Тот сидел в архиве городского управления полиции и копался в старых делах. Рядом лежала подшивка «Тюремного вестника» за 1909 год, заложенная посредине бумажкой.
— Ну, есть там что-то? — ткнул пальцем в журнал статский советник.
— А закладка для чего? — обиделся на вопрос грек.
— Ты дело говори, а не дерзи.
Азвестопуло отложил папки и развернул вестник.
— Вот та самая статья. Какой я молодец, правда? Вспомнил ведь!
— Докладывай, — пристукнул кулаком по столу Лыков. И услышал следующее.
На Сахалине имелось два приюта для малолетних: в посту Александровский для мальчиков и в Рыковском для девочек. Когда началось вторжение, детей эвакуировать не успели. Японцы не слишком церемонились с жителями «мертвого острова», рубили им головы за дело и без дела, но детей пощадили. Они посадили их на немецкий пароход и отправили за свой счет в Одессу. Оттуда ребятню привезли сначала в Москву, а потом на станцию Княжьи Горы Московско-Виндавской железной дороги. Их оказалось семьдесят два человека: тридцать пять мальчиков и тридцать семь девочек. Сначала всех поселили в одном большом доме, на разных этажах. Но, как туманно сообщил автор заметки, вышло затруднительно. Видимо, малолетки, что постарше, подросли и возник «половой вопрос».
