– Никогда так больше не делайте со мной. – Лена хлопнула его по руке. – Вы что, пьяны?
– Он мог сбросить вас и растоптать. Или ваша нога зацепилась бы за стремя, и он протащил бы вас по лесу, как мешок.
Отдышавшись, она сказала:
– Куда делся олень? Он убежал обратно на тропу?
«Он исчез», – хотел сказать Шэй, но теперь, когда бренди ослабило хватку, он больше не был в этом уверен. Он закрыл глаза и попытался вспомнить, как всё было, но керосиновый привкус во рту всё время мешал ему.
– Я не знаю, Лена.
– Вы были позади меня. Если он вернулся на тропу, то должен был пробежать мимо вас.
Он покачал головой.
– Значит, вы всё-таки пьяны. Сколько вы выпили? Подождите, не говорите мне. Не могу поверить, что пошла с вами на охоту. – Глядя в небо, она подтянула колени к себе, вдруг приняв беззащитный вид. – Я что-то видела. Вспышку. Разноцветную.
– Что, радугу?
– Нет. Забудьте. Наверное, мне просто привиделось… Я отвлеклась, тогда олень и сбежал.
Лена перекатилась на бок и стала подниматься, однако снова упала, на этот раз на Шэя.
– Проклятье. – Она рассмеялась. – Моё бедро адски болит; наверное, я потянула мышцу.
– Вы – единственная женщина из всех, кого я знаю, кто счёл бы это смешным, – сказал он.
От неё пахло костром, и он почувствовал на губах вкус клубники.
– Что вы делаете? – спросила она.
– Извините. Этого больше не повторится.
– Я сказала вам не сбивать меня больше с лошади. Я не говорила вам перестать делать то, что вы сделали только что… я просто задала вопрос.
Когда они снова оторвались друг от друга, он сказал:
– Вы – самая красивая… из всего, что я видел в жизни.
– А от вас несёт бренди.
И затем все остальные кусочки мозаики поблёкли – олень, башня, исчезновение, – оставив лишь волну чёрных волос, глаза, губы, и тело, прижимавшееся к нему.
4
Они вернулись в замок на его кобыле – она держала поводья, он сидел сзади – и проскользнули в его покои, как парочка детей, сбежавших из дома, чтобы поиграть в опасную игру.
Секс был неистовым. Она больше не давала ему целовать её или даже помочь ей раздеться; они сорвали с себя одежду, как два бойца в разных углах ринга, после чего она толкнула его, уложив на спину, и оседлала.
Он словно смотрел на происходящее со стороны, но при этом ощущал необычайную чувственность момента, то, как удовольствие доставлялось ему и как он отвечал на каждое движение. Они не отрывали друг от друга глаз, и она прикрыла их лишь под конец, когда в них обоих что-то разорвалось.
