Волков кивнул в ответ, погладил ее по волосам и спросил:
– Есть будешь?
– Нет, спать пойду. Устала. И глаза болят.
– Ступай, спасибо тебе.
– Вам спасибо, господин, – отвечала Агнес, вставая.
Она ушла, а кавалер обозвал себя за то, что не смог, не додумался пригласить на пир тех рыцарей, что были на его посвящении, и, встав, закончил праздник:
– Хватит, у всех на завтра дела есть, идите спать. Трактирщик, еду, что не доели, собери, доедим завтра.
И все засобирались. А Роха стал прятать за пазуху сыр и колбасу, кавалеру было не жалко.
Он вдруг понял, что все эти люди, зовущие его господином, ему не ровня, даже Роха, с этой колбасой за пазухой, еще больше не ровня. Волков еще раз обругал себя за то, что ума не хватило, или не смог, пригласить рыцарей с церемонии.
Все расходились, а он вышел на улицу и увидал, как в сумерках юный пекарь за углом трактира обнимает Брунхильду, что-то шепчет ей.
Ни секунды не размышляя, он подошел к ним и, схватив девушку за руку, потянул за собой, а опешившему пекарю сказал:
– Сегодня моя очередь.
Пекарь возразить не смел, только вздохнул в ответ и пошел восвояси. А вот Брунхильда возражала от души, ругалась, но кавалер ее не слушал, тащил за руку в покои, как пришли, выгнал оттуда монаха, Сыча и Ёгана, те пошли спать в покои к Агнес.
– Что ты бесишься, дура? – ласково сказал он Брунхильде, когда они остались наедине.
– А то, что не жена я вам, ясно? – злилась девица. – И нечего меня как овцу пользовать.
– А пекарю, значит, можно?
– А может, он мне люб.
– А я, значит, нет?
– А вы, значит, нет. Иной раз противны, аж выворачивает.
– По-твоему, пекарь лучше рыцаря?
– А может, и лучше, раз пекарь любит.
– А я тоже, может, люблю. – Он чуть не силой усадил ее на кровать, держал ее руки в своих.
– Ой, что ж вы врете, – девушка попыталась вырваться, – врут и не краснеют даже.
– Ну что ты, бешеная, – он не выпустил, поцеловал ее в шею, – ты хоть раз проводила ночь с рыцарем? Пекарей-то у тебя будет хоть сотня. Только подмигни.
– Ой, прям, важность какая, – отвечала Брунхильда, но уже не так рьяно, – я рыцарей поманю, и тоже сотня будет.
– Да, – согласился кавалер и потянул подол платья вверх по стройной ноге. – Тут я с тобой не спорю, ты прекрасна. Самая красивая.
– Ой, прям, так и прекрасна без зуба, – недоверчиво взглянула девушка, но руку кавалера уже не убирала со своей ноги, – я когда говорю, так иной раз и шепелявлю.
– Это тебя не портит, – а он и рад был, уже дотянулся до самого верха бедра, – ты и без зуба красивее всех, что я видал в этом городе.
