Встретившись с ним, я, конечно, задал ему вопрос, почему он со своим громадным служебным опытом не встал во главе армии. Будучи несравненно моложе генерала Саввича, я даже несколько стеснялся его безусловного авторитета и высказал ему свои затруднения, которые я предвидел для себя, как его начальника.
Я думаю, что генерал Саввич, как он, впрочем, и сам говорил, в этот период уже начал свою коммерческую карьеру и не хотел ею жертвовать для политической работы. Как я быстро увидел, на его энергичное сотрудничество рассчитывать было нельзя.
Революционного производства генерал-майор Самарин в момент моего прибытия вступил во французский Иностранный легион в качестве рядового солдата.
Сотрудник Н.А. Дурова по формированию армии, генерал Самарин этим поступком сразу прекратил все неприятные для него разговоры, и, я считаю, поступил глубоко правильно.
Состоявший при русском командовании для поручений генерал-лейтенант X. (фамилия мною забыта), специального артиллерийского образования, к строю был совершенно неподготовлен и в работе по созданию армии участвовать не мог.
Этим исчерпывается весь генералитет.
Генеральный штаб был представлен полковником князем Мурузи, состоявшим в Славяно-британском легионе, подполковниками Жилинским и Костанди.
С князем Мурузи меня связывало общее наше прошлое на Французском фронте. Блестяще храбрый человек, с чрезвычайно самостоятельным характером, он, однако, лишен был тех качеств, которые я требовал от начальника штаба. Мурузи не был приспособлен к штабной работе и, я думаю, вряд ли в состоянии был хорошо организовать штаб. Но с этим я помирился бы, может быть, довольно легко. Главное препятствие к немедленному назначению на первенствующую должность состояло в его нетерпимости к линии, взятой архангельским правительством. Дать Мурузи ответственную работу значило начать с конфликта с правительством, пригласившим меня самого.
Впоследствии назначенный мною командующим войсками Двинского фронта, князь Мурузи выказал во всем блеске свои выдающиеся способности военачальника и одновременно и свойства своего строптивого характера. Сдерживаемый мною в своих отношениях к генерал-губернатору, Мурузи после моего отъезда вынужден был покинуть область.
В качестве ближайших сотрудников мне оставались лишь двое, а именно Жилинский и Костанди.
Вячеслав Александрович Жилинский был местным старожилом. Область он знал как свою ладонь и имел весьма широкие связи в среде местного населения, до крестьян включительно.
