— Почему вы его не отослали?
— Если парень и выбрал жизнь артиста, это ещё не значит, что он должен чувствовать себя отступником.
Подошёл Олли, и прогнал Солдина спать, намекнув мне, что наше занятие не слишком подходит для его возраста. Когда тот ушёл, вожак спросил:
— Мальчик чем-то болен? Лицо у него с каждым днём становится всё более неподвижным, как будто мышцы одеревеневают.
— Это не заразно.
— Но не опасно для жизни? Онемение не спустится ниже? — он указал на грудь.
— О, нет, — сказал я как можно небрежнее.
Один погибший во время обряда. Один умерший от непонятной причины через месяц. Двое покончивших с собой. Таков был счёт за все прошедшие годы среди тех, кто пытался стать Архивариусом. Я мог лишь надеяться, что худшее для Солдина уже позади.
* * *
Сукины дети! Они всё-таки устроили то, что Олли называл «в последний раз прогнать всё представление». Задника не было, да на поляне и негде было его поставить. До этого я каждый вечер слышал, как актёры издевались над чересчур высокопарными стихами, переиначивая их на свой лад. Видел, как письмо, которое должен был читать Рони, его приятели в последний момент подменили пустым листком, и тот не придумал ничего лучше, как заявить, что не читает на павийском — это посол-то. Хохотал, когда Келни начал чересчур ловко уворачиваться от палаша своего напарника, и тому никак не удавалось его вовремя зарубить.
Олли накануне просто бушевал:
— Откуда такое бесстрастие? Вы что, урготские монахи? Кодрин, как скверно, что ты, наконец, забил гвоздь в своём башмаке! До этого у тебя хоть какое-то выражение на лице было. Вима, я не могу достать вам здесь хорошего вина, но если дело так пойдёт, то мне придётся раздобыть настоящий яд.
Теперь, когда представление закончилось, я сидел и плакал, стараясь, чтобы этого никто не заметил. Проклятые сукины дети!
Олли подошёл ко мне и тихонько проговорил:
— А вас легче тронуть, чем я полагал.
Солдин ехидно заметил:
— Почему, интересно, никто из героев (это слово он будто выплюнул) не подумал, кто теперь будет защищать страну? Пустое позёрство, сплошная игра.
Олли внимательно посмотрел на него и ответил:
— Да, это игра. Вы оба, наверное, слышали изречение «все мы — актёры». Его обычно произносят с осуждением, не задумываясь о том, что все — и в самом деле актёры, потому что у каждого есть свои зрители. А зрителя, даже если это отупевший от работы башмачник, надо уважать. Королю стократ разумнее командовать сражением с безопасного расстояния, но иногда он должен первым выступить в бой, чтобы у других хватило мужества пойти за ним. Учитель — далеко не всегда зануда, но показать школярам, что он может быть въедливым придирой, приходится каждому, кто исполняет эту должность. А отец семейства? Когда дети слышат, как он жалуется на ноющие кости и ругает жену из-за лишней потраченной монеты, кому из них приходит в голову, что на войне он был героем, которому обязаны спасением многие товарищи? Всё, что им хочется — это избрать другую жизнь, более осмысленную и яркую.
