Проклятье! Я собирался, конечно, сидеть над рукописями и книгами, но если наша встреча уже завтра, то, чтобы не ударить в грязь лицом, на это придётся потратить всю сегодняшнюю ночь.
* * *
Альда, вопреки моим опасениям, не был со мной ни груб, ни бесцеремонен — скорее, напряжённо и изысканно вежлив. Чтобы ответить тем же, мне даже пришлось припомнить несколько уроков этикета, преподанных мне отцом. Я отыскал за ночь достойные доверия описания четырёх разных ульфов, ему было известно про шестерых. Трое выросли в благородных семьях, которым до поры удавалось скрывать вторую природу ребёнка. В одном случае это оказалась ветвь Сулва, в которой тоже были тогда служители культа Зеркала. Это наводило на мысли об магическом извращении природы рождённого, но вот беда — две другие семьи о чернокнижии даже не думали. Прочитанные нами сухие строки неплохо донесли до нынешних времён их характер. Гордые, властные, замкнутые мужчины и женщины — но никак не чёрные маги. О происхождении ещё троих ульфов ничего известно не было — в то время как подростки окончательно потеряли власть над своими превращениями, они уже не были связаны ни с семьёй, ни с кем-то ещё из близких. Тело того, кто был убит в человеческом облике, забрать никто не пришёл. Двое других, видимо, так и сгинули где-то в безлюдных местах.
Короче говоря, обсуждение почти ни к чему не привело, но заметно сблизило нас. Ум этого затворника был устроен так, что подмечал малейшие детали. Речь его была слишком ровной, без повышений и понижений тона, свойственных разговору бòльшинства людей, но слова подбирались точно по мерке тех вещей, о которых говорилось. Я не мог почувствовать его сути, но поставил бы десять против одного, что это — Слово. Редкий и удивительный случай, ведь обычно вторая природа связывает человека с дочеловеческим миром, а тут — есть ли что более присущее одним лишь людям?
Через некоторое время вежливость Альда стала уже не такой деревянной, а в середине разговора он сказал слуге:
— Принеси глинтвейна, и не забудь через некоторое время нам о нём напомнить — во всяком случае, пока он не покрылся льдом.
Великое Единение, да он шутит! Я расслабился и, наконец, позволил себе его разглядеть. Альда был всего лет на десять старше меня, фигура и лицо казались рыхловатыми и вялыми, пока вы не замечали, что их удерживает в напряжении привычка к постоянному размышлению.
Слуга удалился, ухмыляясь себе под нос, и через некоторое время вернулся с двумя дымящимися бокалами. Даже в нашем доме для глинтвейна слуги порой брали второсортное вино, но это было превосходным, а аромат свежих фруктов как нельзя лучше сочетался с его букетом.
