— Каких интересно, сеньор Витале?
— Македонской фаланги, — ответил я, — которую я немного доработал и развил.
Следующие вопросы, посыпавшиеся один за другим, заставили меня углубиться в тему, описывая ту эпоху, походы Александра и завоевания, которых уже сейчас некому было повторить. Часто переходя на высокую латынь, когда описывал или сравнивал построения римских легионов с нынешними войсками, не в пользу последних конечно. Разговор затянулся на час, но когда я увидел, что женщины откровенно скучают от мужского разговора, поэтому быстро закончил свою речь, парой предложений.
— Простите сеньор Пабло, — извинился я, — в вашей дружной семье так быстро летит время, что я позабыл его счёт, а ведь пообещал отцу помочь ему с одним важным делом.
Тот кивнул, позволяя мне встать и напротив поднялся Бертуччи, сказав, что проводит меня. Сеньор Пабло попрощался со мной, его жена выразила желание видеть меня в доме ещё, а я кланяясь и улыбаясь, быстро смотался оттуда побыстрее. Когда наследник Контарини провожал меня до лодки, я спросил у него.
— Как думаете сеньор Бертуччи, моих извинений было достаточно? Вопрос с Еленой будет закрыт? Её теперь выпустят из дома?
Тот хмыкнул, посмотрел на канал, где качалась лодка, подсвеченная факелами, и задумчиво произнёс.
— Не хотелось бы вас огорчать сеньор Витале, но вы похоже понравился отцу.
— Вы так говорите, будто это плохо, — не понял его я.
— Для рода хорошо, но вот для вас, наверно всё же плохо. Редко кто с первого взгляда производит на него такое впечатление, что удостаивается права сидеть напротив меня. Насколько я помню, вы третий, кто там сидел, не из нашего рода. Да и Елену, посадили с вами неспроста, но это я думаю, вы и сами заметили.
— Эх, знал бы, сколько проблем это принесёт, дал бы кораблю другое имя.
— Что делать, прошлого не вернуть Витале, — он поклонился мне, — до завтра. Вы ведь будете участвовать в осмотре судна?
— Конечно, — кивнул я, прощаясь и садясь в лодку.
Гребцы оттолкнулись от пристани длинными вёслами и повезли меня домой.
***
Бертуччи вернулся в дом, где за столом его ждали только родственники, которые могли принимать решения за весь род. Отец приглашающе показал рукой на его место.
— Объяснись сын, — попросил он, — ты крайне не хотел, чтобы сын Дандоло был в нашем доме. Мы, все здесь присутствующие, так и не нашли в его поведении, чего-то, что заставило бы нас придерживаться такой же точки зрения.
— Он опасен отец, — Бертуччи покачал головой, — за маской улыбчивого ребёнка скрывается жестокий и расчётливый убийца, который не моргнув глазом перешагнёт через любого, кто станет на его пути. Ты бы видел генуэзских матросов, которые молили и заклинали его всеми святыми, спасти их, но он был непреклонен, бросая их умирать в море.
