Макс никогда не забудет часы, проведенные в темной кладовке, где он тщетно пытался укрыться от взора чудовищ и молился о том, чтобы его накачанная наркотиками мать убрала наконец стул, которым снаружи была подперта дверь.
Он прочистил горло и сказал:
– Самое ужасное преступление моей матери – это ее заверения в том, что она меня любила. Но ты и так об этом знаешь. – Он допил газировку и сжал пустую банку в ладонях, сминая ее до состояния блина, а потом сказал еще одну вещь, которую Лиззи и так знала. – Я больше никогда не хочу слышать подобное от женщины.
– Конечно, говорят, что любовь лечит все раны, но это не для…
– Не для таких, как мы?
Лиззи кивнула, и Макс подумал о том, как легко они оба закручивали и обрывали романы. Макс менял женщин как перчатки, и Лиззи была не лучше – она никогда не привязывалась к тем, с кем делила постель.
– По крайней мере, у меня есть моя благотворительность, – сказала она.
Макс тоже много сотрудничал с некоммерческими организациями – это была неотъемлемая часть его жизни.
– И тебе кажется, что этого достаточно?
– Помогать людям? Конечно, этого достаточно.
– Так почему у меня до сих пор такое ощущение, что мне чего‑то не хватает? И почему ты до сих пор переживаешь всякий раз, когда приближается годовщина смерти твоей матери?
Лиззи схватила стакан с чаем, сделала глоток и поставила его обратно со словами:
– Ну, мы всего лишь люди.
– Это верно. Но мне следовало бы стыдиться подобных мыслей. У меня есть все, чего только можно желать. Посмотри вокруг. – Макс нахмурился, разглядывая шикарную обстановку.
– А я думала, отпуск тебе помог.
Почти год Макс путешествовал по миру в поисках внутреннего спокойствия.
– Самый важный опыт я получил за те месяцы, что провел в Нуле. Это маленькое островное государство в южной части Тихого океана. Раньше я там не бывал и не знал, чего ожидать. И в одном приюте я увидел ребенка, пятилетнего малыша по имени Токони.
Лиззи склонила голову набок.
– Почему ты раньше об этом не говорил?
– Не знаю. Может, я хотел уберечь его от других. Я представлял себе, как он найдет семью, которую для него хотела его мать. Она отдала его в приют, когда ему было два года, в надежде, что кто‑нибудь его усыновит и подарит ему лучшую жизнь. Но она не мучила его, в отличие от моей матери. Некоторые районы Нулы очень консервативны и придерживаются старых порядков, а другие – опасны.
– Ты говоришь о наркотиках и проституции?
– Да. Мать Токони жила в неблагополучной части города и не могла найти работу.
