Теперь Рая никак не могла упрекнуть мужа в том, что он ничего не делает. Она вставала в шесть, чтобы в семь быть на винограднике, а он поднимался в пять, потому что до всего еще должен был побыть на наряде. Он допоздна ездил на своей таратайке из бригады в бригаду, и во все вникал, и с народом беседовал как положено. Но почему-то продукции все равно не давал.
Последняя девчонка из Раиной бригады больше смыслила в винограде, в виноградных делах, чем он. Ведь сколько лет тут живет — и ни бум-бум.
Уж Рая крутилась, уж Рая старалась, чтоб замазать разные его промашки, как-то выгородить перед людьми. Она даже предлагала, чтоб он приходил вечерами на косогор после работы, когда девочки уйдут. И она бы ему все объяснила и показала. Но вечерами он был занят на директорских совещаниях и по общественным делам. Так что никак оно не получалось.
Рая раз сказала, два сказала. А потом махнула на это дело рукой. Теперь уж опасений насчет семейственности не было. Все видели, что Рая с Петром ругается на каждом шагу, хуже, чем с Гомызькой. А однажды он распорядился поставить троих подбирать осыпь. А она страшно разозлилась и как резанет: «Это глупость. И неграмотность. Зачем же лезть, когда не понимаешь!»
Но он, замечательной выдержки человек, в ответ голоса не повысил, только нахмурился:
— Товарищ Лычкина, держитесь в рамках… И во-вторых, ты не знаешь, какое на этот счет указание директора.
Бабы только ахали: какой золотой мужик Райкин муж. Мой бы за такие слова прибил бы при всем народе.
Петр и сам по ночам жаловался: «Мягчаю я перед тобой. И через это авторитет теряю. Ты мне хоть дома все говори, не прилюдно».
И Рая винилась, что в самом деле нехорошо получается, нетактично. Она, честное слово, старается как-нибудь промолчать. Но иногда просто сил нет! Это действительно ужасная беда, что он после учебы попал не куда-нибудь, а именно в ее дело, в виноградное, в котором ей никак невозможно стерпеть брехни и балаболства.
— Ты не езди, Петя, в мою бригаду. Ты ж знаешь, я сама все сделаю как лучше. Я ж болею вся…
— Да я б не ездил. Но ведь как это получится с моральной точки? Вроде я даю жене льготу! Пускаю на самотек…
38
Но все-таки Петр еще ничего, держался молодцом… Подкосила его внезапно разразившаяся катастрофа: рухнул товарищ Емченко. Нет-нет, его не сняли за какой-нибудь упущенный кок-сагыз (да теперь почему-то и не было кок-сагыза). С ним случилась совсем уж глупая история.
На районной конференции все вроде было нормально. Товарищ Емченко сидел на своем обычном месте, в президиуме, между приезжим представителем — вторым секретарем обкома — и тетей Маней — депутатом и дважды Героем. И он говорил, как всегда: «Разрешите ваши аплодисменты считать за единодушное одобрение». И все вроде бы разрешали. А в конце подсчитали голоса, и вышло, что товарищ Емченко вообще не избран в райком. А следовательно, и секретарем быть не может.
