— Да, я наслышался, — сказал Павленко скорей с досадой, чем с сочувствием. — Мне тут описывали твои дела. И я же тебя сразу предупреждал: не берись! Добра не будет!
Тут бы Петру повернуться и уйти от такого товарища, не понимающего душевного разговора. Но почему-то он и тут не ушел, а сказал совсем растерянно и виновато:
— Но вы примите во внимание, какие обстоятельства сложились. Просто голова гудом гудит от моих обстоятельств…
Кажется, камень бы расплавился от такой горячей жалобы. А Павленко только пожал плечами и ответил:
— Один очень стоящий человек, которого сейчас уже нет… Он однажды сказал: «Обстоятельства наши говно. Но если ты говно — не вини обстоятельства». Вот так оно и есть. И никак не иначе…
После-этого Петр ушел, так и не разобравшись, обозвал его Павленко по-плохому или просто так, к слову привел пример. Ничего конкретно ценного и годного для своей работы он из этого разговора не почерпнул…
21
Тете Мане, как дважды Герою, был положен бронзовый бюст. Согласно Указу, его должны были поставить на родине награжденной, а именно в населенном пункте Гапоновке.
Когда бюст был готов, его принимала совхозная комиссия в составе директора Федора Панфилыча, Раи и самой тети Мани. Считалось, что это просто формальность, так как все уже утвердил какой-то художественный совет. Но все равно комиссия заседала долго. И тетя Маня все допытывалась, почем такой памятник.
— Не памятник, а бюст, — в пятый раз сказал ей директор. — Монумент трудовой славы.
— Все одно, — махнула она рукой. — Больше тыщи стоит.
— Сто десять тысяч, — сказал он. — Но ведь плохо же сделано. Не похоже…
Действительно, в важной бронзовой тетке (точная колхозница с плаката «Укрепляйте кормовую базу!») никак невозможно было узнать Марию Прохоровну — эту маленькую подвижную старушку, высушенную солнцем почти до невесомости.
Но тетя Маня испугалась, что вот такие страшные деньжищи плачены, и умоляла ничего не переделывать, не вгонять казну в новые расходы. Может, это и правильно, сказала она, чтоб памятник («Бюст», — устало заметил директор)… чтоб памятник имел воспитательное значение. А то сделают, как есть: шкура да кости… Кого же можно воспитывать на таком примере?.. Не-ет, этот, который лепил, знает свое дело.
И Рая, после своей истории с портретистом Бардадыном, не стала соваться в художественный спор, а только сказала, что бюст тети Манин, и как она хочет, так пускай и будет…
А через месяц состоялось открытие… На затянутой кумачом трибуне стояли разные представители. У каждого в руке было по красной дерматиновой папке с лысеющим золотом букв. Они потели в своих велюровых шляпах, переминались с ноги на ногу и ждали очереди говорить речи.
