— Ну все, — сказал он еле слышно. — Кончилась ты, кончился я, и полная гибель…
Ему уже рассказали все, как было, и еще передали слова Гомызьки, что прямо немедля, пока секретари не ушли, он едет в райком (а если понадобится, то и к товарищу Хряковскому в райМГБ) и что за такие вылазки головы рубят и героям и парторгам, невзирая на их лица…
— Но я ж ничего такого не сказала! — обиделась Рая. — Пожалуйста, я им там повторю, что я сказала, — и все…
— Вот именно — и все, дурнэнька моя… — сказал Петр с такой печалью и с такой любовью, что на сердце у нее потеплело, и она даже порадовалась, что вдруг вышел такой случай испытать его чувства.
— Вот именно все. Вполне достаточно, чтоб Звезду тут оставить, а тебя повезти куда положено. И Клавкин Гена перед тобой будет просто мальчик…
Она вспомнила Гену, все то страшное дело, и сразу вдруг испугалась и задрожала и уже не могла унять дрожи. А он ее обнимал и говорил, что поедет завтра к товарищу Емченко и будет сапоги ему целовать и что хочешь, чтоб только пощадил ее. Вот! А Рая еще когда-то попрекала Петю, будто он свой палец не подставит вместо чужой головы!
Ночью она несколько раз просыпалась и видела, как он ходит, ходит, ходит по комнате…
— Звезду надень, — попросил Петр утром, когда они выходили из дому к машине. — И там лучше подожди, в приемной.
…Товарищ Емченко встретил Петра сурово. Сказал, что уже все знает и Гомызько имел с ним беседу еще вчера вечером.
— Но, товарищ Емченко, вы же знаете Раю! Она же глупенькая в таких вопросах, — взмолился Петр. — Она как дите, не соображает, что говорит. Но она и трудяга! И она же имеет, ко всему, патриотизм…
Товарищ Емченко еще больше нахмурился, потрогал свой подбородок, рассеченный надвое глубокой ямкой, вытащил папиросу, закурил от второй или даже от третьей спички, потом сказал:
— Считай, пока обошлось. Хорошо, он на меня попал. Я ему говорю: «Не надо пережимать, товарищ Гомызько. Ведь вы вот хуже оступились, состояли в связи с врагом народа Чмыревым (был такой у нас в райзо), но мы воздержались от выводов…» Он немножко сбросил тон, но еще покобенился. Благодари бога, что он, гад, не догадался мне заявление принести. Такой опытный человек, а недобрал… Против письменного документа я бы ничего не смог сделать. Я бы дал ход. Хотя твоя Рая мне вот так в районе нужна! Но теперь, считай, обошлось…
Петр долго и горячо благодарил товарища Емченко, который для него как отец, как лучший старший товарищ и большой пример партийной чуткости. Секретарь велел прекратить такой разговор и подал Петру руку.
