- Мы думали только об одном - как на несколько часов выставить или выманить вас из дома... - сказал "отец Николай". - Разумеется, было бы намного честнее, раз уж мы увидели, что у дома есть хозяева, предложить вам войти в долю и даже оставить вам в залог часть найденных документов, до того, как мы продадим другую часть и вернемся к вам с деньгами - но нас слишком ослепила перспектива невиданного богатства! Знаете, очень трудно быть бедным аспирантом, трястись над каждой копейкой, глотать архивную пыль и грызть гранит науки, отказывая себе во всем, когда ты молод, полон сил, тебе так многого хочется - и поесть, и попить, и погулять, и одеться во что-нибудь этакое... Что ж, мы сами виноваты. Мы нарушили все законы чести - и человеческой, и научной - и вполне заслужили то, что с нами происходит...
- Бесспорно заслужили! - сказал "отец Иоанн". - Но, если мы можем заслужить прощение тем, что...
Степанов нетерпеливо махнул ему рукой, показывая, чтобы он замолчал.
- Ну, что вы об этом думаете? - Степанов осведомился у отца. По-вашему, есть в этом хоть капля правды?
- Есть, - сказал отец. - Вот они, эти бумаги, - и из пластикового пакета, которому мы с Ванькой не придавали значения - мало ли для чего может понадобиться в городе пластиковый пакет - он извлек тонкую пачку пожелтелых бумаг, перевязанную веревочкой.
- Что? - у Степанова округлились глаза, точно так же как у "боксеров" - во взглядах которых наконец пропало сонное выражение - и у "монахов". Не может быть! Вот эти невзрачные бумажки - документы с подписью Геринга, и их можно превратить в кучу вонючих баксов?
- Совершенно верно, - сухо подтвердил отец.
- Вы, козленки! - Степанов повернулся к монахам. - Сколько это может стоить?
- Ну, - начал "отец Николай", - мы проглядели все данные по последним крупным аукционам, на которых выставлялись автографы, и, исходя из среднего уровня цен...
- Короче, Склифосовский! - рявкнул Степанов.
- Мы рассчитывали на сто пятьдесят тысяч долларов за все вместе, поспешно сказал "отец Иоанн". - Но, конечно, если выставлять эти документы по одному на разных аукционах и если между коллекционерами и любителями подобных редкостей начнется яростный торг, то может получиться намного больше.
Степанов присвистнул.
- Я позабочусь об этих бумажках! - он повернулся к отцу. - И вы получите то, что причитается. А что нам с этими делать?
- По-моему, их можно отпустить, - сказал отец. - Во-первых, они сами замарались настолько, что им же будет хуже, если они вздумают распускать языки обо всей этой истории. И, во-вторых, они сделали нам очень дорогой подарок - хотя и не намеренно, - после секундной паузы он добавил. - Как только я понял, что никакие они не монахи, я решил как следует поискать в подвалах, которыми они так интересовались. И нашел металлическую шкатулку. Открыл её - и... - отец выразительно развел руками.
