По всему городу давно пересохшие колодцы начали наполняться водой. Потрескавшиеся на палящем зное емкости искрились озерцами надежды. Жители Рея просыпались и выбегали на улицы с радостными криками, подставляя лица каплям дождя.
И не подозревая о цене этого чуда.
А в глубине мраморного дворца восемнадцатилетний юноша в полном одиночестве сидел за столом из полированного эбенового дерева. И прислушивался к звукам льющейся снаружи воды.
Единственный источник света в комнате отражался в глазах цвета янтаря.
И этот свет пропадал, поглощенный тьмой.
Юноша поставил локти на колени и обхватил голову руками. Затем закрыл глаза, погружаясь в эхо отзвучавших слов, которые наполняли сознание обещанием жизни, навеки связанной с прошлым.
Жизни, посвященной расплате за грехи.
Сотня жизней за одну отнятую. По одной жизни на каждый рассвет. Пропустишь хоть утро, и я заберу все твои мечты. Заберу твой город.
И заберу тех жизней тысячекратно.
Размышления о шелке и золоте
Обращались с ней неласково. Да и с чего бы?
В конце концов, никто не ожидал, что она переживет завтрашнее утро.
Руки, что проводили гребнем из слоновой кости по волосам Шахразады, доходившим до пояса, и втирали порошок сандалового дерева в ее бронзовую кожу, работали с жестокой отстраненностью.
Затем юная служанка присыпала голые плечи молодой госпожи золотой пудрой, которая мерцала и переливалась в лучах заходившего солнца.
Порывы свежего ветерка заставляли колыхаться шелковую обивку стен покоев Шахразады. Сквозь резные деревянные створки, ведущие на террасу, доносился сладкий аромат цветков апельсина, нашептывая, что свобода теперь находится вне досягаемости.
«Это был мой собственный выбор. Ради Шивы».
– Я не ношу ожерелья, – сказала Шахразада, когда другая служанка начала застегивать исполинских размеров драгоценное украшение на шее.
– Это подарок халифа. Вы должны надеть это, госпожа.
– А что случится, если я не пожелаю? – поинтересовалась Шахразада, кинув на невысокую служанку недоверчивый взгляд. – Он меня убьет?
– Пожалуйста, госпожа, я…
– Полагаю, сейчас неподходящее время отстаивать свои убеждения, – вздохнула Шахразада.
– Да, госпожа.
– Меня зовут Шахразада.
– Я знаю, госпожа. – Смущенно пробормотала служанка, отводя глаза.
После чего продолжила возиться с нарядом, опустив тяжелую позолоченную мантию на сверкавшие плечи невесты халифа. Шахразада посмотрела в зеркало, чтобы оценить результат кропотливых трудов.
Полуночно-черные пряди блестели, точно волны полированного обсидиана. Светло-карие глаза были подведены угольной сурьмой и жидким золотом. Длинные стрелки придавали взгляду выразительность. По центру лба красовалась рубиновая капля размером с ноготь, такая же болталась на тонкой цепочке вокруг оставленной открытой талии и периодически задевала широкий шелковый пояс широких шаровар. Сама мантия из светлого дамаста
