Такой я ее узнала: доброй и любящей, обладавшей искрометным юмором и талантом ко всему – от математики до поэзии, – но начисто лишенной уверенности в себе и душевного равновесия.
Пока мы вместе с ней жили в Толидо, отец колесил по Солнечному поясу и жил преимущественно в своей машине. Один раз за лето он приезжал к нам в гости на Средний Запад, причем всякий раз его визиты были привязаны к его загадочным сделкам. Однажды он написал мне о рассказе, главный герой которого всю жизнь ждал Большой сделки, – и, по его словам, рассказ этот был и о нем. Между своими приездами он присылал открытки с подписью «Па», пятьдесят долларов на ежемесячные расходы в конвертах с символикой мотелей, а также письма на том, что, по его мнению, было офисной бумагой. Например, толстый лист с потрепанными краями, без адреса или его имени (Лео), в верхней части которого было просто написано большими ярко-красными буквами: «Стайнемит!»
Однако этой жизни пришел конец, когда мне было семнадцать и мы продали наш дом в Толидо – на этом месте было решено построить парковку. Мать давно планировала его продать, чтобы оплатить мою учебу в колледже. В то лето сестра нарочно приехала в то же время, что и отец: у нее был план. Если он в этом году возьмет на себя заботу о маме, я могу пожить с сестрой в Вашингтоне, где она работала менеджером по закупке ювелирных изделий в крупном магазине. Это позволило бы мне спокойно окончить школу.
Я сразу сказала сестре, что отец никогда на это не согласится. Так и получилось, когда мы втроем отправились завтракать в кафе. Оставив ее бушевать от ярости, отец отвез меня в магазин, где я подрабатывала на летних каникулах. Открыв дверь машины и уже приготовившись выходить, я, к своему – и его – удивлению, разрыдалась. Сама того не осознавая, в глубине души я надеялась, что он скажет «да». Отец не выносил слез – в особенности когда плакала дочь, которую он помнил в основном ребенком, – и нехотя согласился, но ровно на год.
Каким-то образом ему удалось заботиться о маме, даже разъезжая по Калифорнии и останавливаясь в придорожных мотелях. А я с отличием окончила школу. Окружающие сочувствовали мне, что осталась без родителей, а я втайне наслаждалась свободой.
Когда отец привез маму в Вашингтон, чтобы оставить на наше попечение, сестра поняла, что не может совмещать работу с круглосуточным уходом за ней. Осенью я поступила в колледж. Тогда сестра нашла сердобольного врача в клинике для душевнобольных неподалеку от Балтимора, который принял маму, и там она наконец получила заботу и уход, в которых давно нуждалась.
