Она молчала. Так умеют молчать только люди, прекрасно освоившие науку о том, что молчание в умелых руках — не только золото, но и грозное оружие. Подобно кругам на воде, волны тишины распространились от двух неподвижных фигур по людскому морю, сея в душах неуверенность и страх. Никто не знал, что на уме у Ее Святейшества, но всех охватило крайне нехорошее предчувствие.
Постепенно смолкли все разговоры, прекратилось шарканье ног по полу, даже маленькие дети притихли и испуганно прижались к ногам своих родителей. Дождавшись, когда тишина в Храме станет абсолютной, Верховная Жрица вскинула правую руку, обвитую черными мазками татуировки, и, предельно четко выговаривая чуть ли ни каждую букву, произнесла:
— Да устыдится дом сей!
Ее слова ударной волной пронеслись по залу, заставив прихожан отшатнуться и побледнеть. В воздухе разнесся общий потрясенный вздох. Люди предполагали всякое, но такого поворота не ожидал никто. Теперь и сам Храм, и все, кто в нем находился, оказались опозорены перед ликом Сиарны, и им могли потребоваться годы исступленных молитв, чтобы смыть это постыдное пятно.
Татуированная кисть начала медленное движение вниз, и, следуя ей, сначала головы, а потом и спины согнулись в покорном поклоне. Один за другим прихожане стали опускаться на колени, не в силах противостоять навалившейся на их плечи невыносимой тяжести стыда. К тому моменту, когда рука Верховной Жрицы вновь скрылась в расшитом серебром рукаве, весь зал оказался на коленях. Кто-то сдавленно всхлипывал.
— Роскошно! — восхищенно прошептал Чак, вытянув шею и неотрывно глядя на монитор, — просто феноменально! Какая мощная энергетика!
— Умолкни и занимайся своим делом! — огрызнулся Риккардо и насадил на ухо гарнитуру. — Найда, вы там как, скоро?
— Наряжаемся, — отозвалась уже успевшая запыхаться толстушка.
— Поторопитесь, а то эта дамочка сейчас там публику как тесто раскатает и будет из нее потом пирожки лепить. Нельзя дать ей развернуться.
— Делаем все, что в наших силах.
— Давайте быстрее!
Верховная Жрица, тем временем, выдержав необходимую паузу, заговорила вновь, неторопливо и почти печально:
— Вы — жалкие, никчемные создания! Куда вдруг подевалась ваша гордость? Где ваше мужество? Почему никто из вас не осмеливается взглянуть мне в глаза..? А?!
Ее резкий окрик пронесся по залу и заметался под потолком, отскакивая от сводов.
— Молчите? — Жрица медленно двинулась по центральному проходу, и те, мимо кого она проходила, съеживались под ее гневным взглядом, как цветы, оказавшиеся на пути лесного пожара, — отчего же так? Еще вчера вы были удивительно словоохотливы и не стеснялись бахвалиться своими успехами. Давайте же! Мне тоже не терпится послушать красочные истории, повествующие о вашем
