Со сцены лился пестрый поток людей, в лучах прожекторов плясала пыль, цепочка быстрым ручьем вилась у привратных башен, втягивая в танец все новых и новых людей.
— Я сейчас упаду! — крикнула Даша. — Давай хоть на минутку остановимся!
Не выпуская ее руки, Стас выбежал из круговерти и повалился на траву. Задыхаясь от бега и смеха, Даша опустилась рядом с ним.
Плясала уже вся площадь, и, не рискуя быть снова втянутыми в эту круговерть, Стас и Даша побежали к торговым рядам, где было сравнительно спокойно. У низкорослого, сложенного из булыжников и покрытого толстой черепицей порохового погреба они остановились и отдышались.
Перед ними на складном стульчике сидел торговец вином и переставлял с места на место глиняные кувшины. Губы торговца закрывали черные и пышные усы, он что-то бормотал или же в унисон напевал мелодию, разносившуюся по крепости.
— Не желаете прохладиться, молодые люди? — спросил он, увидев Стаса и Дашу, и протянул им два кувшина.
Стас взял их — холодные, легкие и, как показалось, хрупкие, повертел в руках, рассматривая глиняные пробки, залитые сургучом. Он нащупал конец бечевки, потянул ее вверх. Пробка выскочила из горлышка.
— "Изабелла", — сказал торговец, сделал паузу, ожидая похвалы. — Урожай тысяча четыреста четырнадцатого года, когда была возведена башня Бернабо ди Франки ди Пагано, именитого и могущественного мужа, достопочтенного консула Солдайи.
— Какого года? — не понял Стас, отрываясь от горлышка и переводя дыхание, но торговец не стал повторять, а кивнул на Дашу, которая пила маленькими глотками, поглядывая на столпотворение у сцены.
— А вашей жене, по-моему, очень понравилось.
— По-моему тоже, — кивнул Стас, снова запрокидывая кувшин.
Он не мог ошибиться. Между привратных башен, среди круговерти танцующих Шелестов увидел каштановую копну распущенных волос Маслины и ее некогда белую, кое-как зашитую майку. Смуглый мужчина кидал ее из одной руки на другую, сверкал золотыми фиксами, разводил волосатые руки в стороны, выписывал ногами кренделя восточного танца.
Шелестов протиснулся сквозь жаркий и влажный заслон танцующих.
— Обреченненький! Миленьки-и-ий! — запищала Маслина и сразу же забыла про своего небритого напарника. — Куда ты подевался? Мы тебя искали!!
Она повисла у него на шее. От нее, как обычно, пахло крепким потом и куревом, но сейчас Шелестову этот запах показался почти родным.
— А я тут… — начал было Шелестов, но не знал, что еще сказать и развел руками. — Фестиваль. Отдыхаю… Тебе тут нравится?
