Веселый, беззаботный, искрящийся город, который, казалось, не знал беды. Но беды здесь хватало всегда. Она пряталась в еврейских кварталах центральной части города, на Молдаванке и Пересыпи, на Сахалинчике и в дачных пригородах Малого, Среднего и Большого Фонтанов. В старых уже в то время домах, в полуподвалах и деревянных надстройках ютились многодетные еврейские семьи обувщиков, парикмахеров, зеленщиков, жестянщиков, плотников и портняжек. В дальних пригородах Одессы местные евреи потихоньку разбивали огороды и сады, на которые городские власти старались не обращать внимания — надо же людям как-то кормиться.
На улицах города, в диком и беспорядочном смешении нравов и языков, формировались две специфические субкультуры — уникального «одесского языка» и уникальной одесской преступности. И если с языком более-менее все понятно, то преступная среда Одессы XIX столетия почти не изучена.
В «одесском языке» с его неправильными склонениями, с мягким блистательным юмором можно увидеть историю «вольного» города почти с самого его основания. Одесское наречие начало формироваться примерно с 1830 года, когда в Одессу хлынули европейцы — итальянцы и греки. Затем русская речь с заимствованиями из европейских языков оказалась под мощным воздействием украинского языка. В последние годы крепостничества в Одессу и в уезд в целом бежало много крепостных крестьян из северных уездов Украины. И наконец, во второй половине XIX века в одесское наречие влился идиш. Заимствований из еврейского языка — в виде прямой кальки словесных оборотов или отдельных словечек — в «одесском языке» хоть отбавляй.
Говорят, что в наше время «одесский язык» постепенно угасает. Причиной тому стала волна эмиграции. Одесские евреи оставили родной город и разъехались по миру. Но вряд ли одесское наречие бесследно растворится в чужих языках. Евреи Нью-Йоркского Брайтон-бич говорят на «одесском языке». То же можно сказать и о репатриантах, уехавших в Израиль. И о многих представителях этой великой нации, поселившихся в самых разных странах нашей планеты. Все-таки «одесский язык» бессмертен. Яркий культурный феномен, ставший основой многих великих книг — чего только стоят книги Ильфа и Петрова, Бабеля и Катаева — исчезнет только вместе с литературой. И с той Одессой, которой так гордятся коренные одесситы.
Что же касается одесской преступности, то она самым непосредственным образом повлияла на формирование криминального сообщества России. До возникновения в середине XIX столетия этого феномена преступность в империи носила явно неорганизованный, стихийный характер. Лишь в Одессе с ее местечковыми авторитетами смогла сформироваться иерархическая преступная среда — с ее специфическим языком («феней»), с ворами в законе, стоящими во главе преступных группировок, с ее жесткими законами и легендами, одной из которых суждено было стать Соньке Золотой Ручке.
