Работа в аппарате ЦК КПСС была для Зюганова началом его политической карьеры всероссийского масштаба. Зюганов занимал не самые большие должности, в январе 1989 г. он становится ответорганизатором идеологического отдела, в декабре этого же года становится заведующим группой ответорганизаторов и заместителем заведующего укрупненного идеологического отдела, который возглавлял новый ставленник Горбачева, А. Н. Яковлев. Это был уже относительно заметный пост, позволявший влиять на решение каких-то вопросов, но долго на нем Зюганов не задержался в силу краха правящей партии и ее руководства.
Встречавшийся с ним в это время писатель А. Проханов так описывает его: «Я поразился тому, как не похож Зюганов на традиционного партийца. В его облике не было властности, бессознательно усвоенной самозначительности, жреческого всеведения, которое проявлялось даже у самых деликатных и интеллигентных людей, если политический эскалатор возносил их на высшие роли в партии… В нем было радушие, некая простоватость, ожидание услышать нечто для себя важное и полезное, поучиться хотя бы мимолетно, используя встречу с неизвестным человеком. В нем был интерес и в силу этого — эмоциональная зависимость от собеседника. Он давал человеку простор, а сам словно отступал. И самое первое от него впечатление — это присутствие пытливого интереса, направленного на узнавание. В дальнейшем это первое впечатление от Зюганова, усложняясь, подтверждалось в главном. Он собиратель, ищущий и неутомимый. Не коллекционер, не энциклопедист, не скопидом, а, пожалуй, пчеловод, огородник, садовник, имеющий дело с живой природой, прилагающий усилия к тому, чтобы жизнь приумножалась, не разорилась, усовершенствовалась сама в себе. Это народный, пожалуй, деревенский тип человека, проводящий век с природой, а не с вещью. И это природное качество спасло и будет спасать Зюганова в периоды, когда цивилизация вещей и предметов взрывается, ломая колоссальные суммы механических представлений и ценностей».
Начатые М. С. Горбачевым перемены в обществе обещали первоначально не только продолжение столь хорошо зарекомендовавшего себя курса Андропова, но и продвижение к каким-то новым высотам. Этих перемен и новаций давно ждали все — и коммунисты и беспартийные. Зюганов видел бюрократизацию управленческого аппарата, отлично понимал, что в 80-х гг. постепенно нарастала конфликтность существования советского общества, и приветствовал начало реформ. Это легко доказывается тем, что реформирование страны и обновление партэлиты реально начал Андропов, но он не успел зафиксировать этот процесс, сделать его необратимым. Как перевести общество в динамичное состояние? Этот вопрос волновал ЦК КПСС, многие работники которого в общем и целом были по-настоящему озабочены судьбой страны. Они понимали, что обновление такой гигантской страны — пока еще второй сверхдержавы мира — требует работы высочайшего уровня ответственности и подготовки. Горбачев вроде бы подходил по внешним данным. Отгносительно молодой, с университетским образованием, весьма речистый, энергичный и даже симпатичный, он был бодро нацелен на перспективу и новые подходы. Как из рога изобилия посыпались новаторские концепции и понятия: ускорение, человеческий фактор, гласность, новое мышление, общеловеческие ценности, демократизация, правовое государство, гражданское общество, многопартийность, экономическая реформа, механизм ускорения, механизм торможения, наконец — сама перестройка… Зюганов позитивно воспринимал новые веяния и не спешил сразу осуждать то, во что не верилось. Он много работал, ездил по стране, анализировал увиденное. И вот в командировке в Ставрополе вдруг услышал поразивший его отзыв о Горбачеве его земляков: «Ничего не умеет. Только руками машет. Затевает всякие реорганизации и ничего не доводит до конца. Только разваливает все». Зюганов был в известной растерянности.
