— Что… — еле слышным шёпотом выдохнула девочка. — ты… наделал?
Шок на лице. Ей бы бежать, пока есть шанс, но она лишь продолжала вжиматься в холодный камень и с ужасом смотреть на меня.
— Что ты наделал…
Боль, скорбь. Всё то, что я чувствовал там, в настоящем. Как тёмный омут, в который тебе засасывает с головой.
— Что ты наделал…
Я кинул взгляд вокруг.
Мёртвые. Мёртвые. Мёртвые.
Кровь на земле, на камнях, на ветках. На могилах и памятниках — кровь, на пожухлой осенней зелени — кровь. Скорбью разит от каждого камня.
Живых трое, не считая меня. Надежда, плашмя лежащая на земле; плечи трясутся от рыданий. Иван Распутин — чуть пятится назад, не понимая, почему потерял контроль над покорным слугой. И девочка с её словами.
Что я наделал. Хороший вопрос.
В моей голове мелькнула мысль о том, чтобы всё-таки добраться до Распутина, но сделать этого я не успел.
— Что ты наделал?
Слова больше не звучали детским шёпотом. Теперь их словно произносила сразу множество голосов, мужских и женских; они лились отовсюду, исходя от мёртвых тел.
Реальность вокруг заколебалась; Оттиск растворялся в настоящем.
— Что ты наделал?!
Я заморгал, поднимая глаза вокруг.
Разбитый ангел на земле. Заросшие мхом могилы. Их что, здесь и похоронили потом? Или они просто явились на место своего убийства?
Тёмные силуэты стояли со всех сторон от меня; неподвижные, полупрозрачные. Глаза-провалы сверлили меня. Они не атаковали, не пытались навредить — просто спрашивали.
— Что ты наделал?
— Не я, — выдохнул я, поднимаясь на ноги. — Не он. Не Император.
Духи замолкли; я чувствовал их внимание к моим словам. Они правда не понимали, за что и почему были убиты, правда пытались это понять.
— Он лишь слушался приказов, — мрачно подытожил я. — Не мог не послушаться.
Концентрация живой боли всё ещё держалась здесь, достигнув сейчас своей предельной точки. Все эмоции живых, все эмоции мёртвых — всё сплелось в тёмной ауре, накрывшей это место…
Впрочем, после моих слов она стала чуть меньше.
Призраки молчали. Ни слов прощения, ни слов обвинения, вот только дышать стало как-то неуловимо легче. Одна за другой, тёмные фигуры исчезали, растворяясь в небытии.
Я остался один.
…точнее, так мне показалось — на очень короткое время.
* * *
— Что… что это было?
Антон Голицын покосился на ученика, отирая с округлого лица пот. Юноша вытаращил глаза; челюсть его отвисла при виде завораживающей картины.
Что ж, паренька можно было понять. Антон и сам захлопал глазами в изумлении при виде молодого парня, стоящего на замшелом постаменте в окружении нескольких десятков тёмных фигур.
