Но он был, кроме того, самым свирепым волчонком из всего выводка. Он мог рычать громче всех остальных волчат. Его детские припадки гнева были страшнее, чем их. Он первый научился опрокидывать волчат ловким ударом своей маленькой лапки. И он же первый схватил за ухо другого волчонка и долго таскал его и дергал, сердито ворча сквозь стиснутые зубы. Нечего, конечно, и говорить, что он причинял своей матери больше всего беспокойства в ее заботах держать выводок подальше от входа в пещеру.
Свет с каждым днем все больше и больше манил к себе серого волчонка. Он постоянно совершал путешествия к выходу из пещеры, и каждый раз его оттаскивали назад. Только он не знал, что это вход в пещеру. Он вообще ничего не знал о входах и выходах, о переходах с одного места на другое. Он не знал никакого другого места и еще меньше знал, как найти туда дорогу. Поэтому для него вход в пещеру был стеной — стеной света.
Когда снаружи было солнце, эта стена была солнцем в его мире. Она привлекала его, как свеча привлекает мотыльков. Ему всегда хотелось достать до нее. Жизнь, так быстро развертывавшаяся в нем, заставляла его постоянно стремиться к стене света. Но он даже не подозревал, что существует внешний мир.
В этой светлой стене было нечто странное. Его отец, он даже узнавал своего отца, другого жителя знакомого ему мира, существо, похожее на мать, которое спало возле света и приносило мясо, — его отец обыкновенно уходил прямо в белую далекую стену и исчезал. Серый волчонок не мог этого понять. Мать не позволяла подходить к этой стене, но он подходил к другим стенам и всюду встречал твердое препятствие для кончика своей нежной мордочки. Они не пропускали его, и после долгих таких попыток он оставил стены в покое. Наконец он решил, что такое исчезновение в стене составляет особое свойство его отца, как молоко и полупереваренное мясо составляют собственность его матери.
Серый волчонок не обладал способностью думать и соображать так, как думают и соображают люди. Его мозг работал смутно. Он принимал все, не спрашивая отчего и почему. Он ограничивался тем, что запоминал явление. Его никогда не интересовало, почему именно случилось то или другое. Для него достаточно было знать, что это случилось. Таким образом, когда он ткнулся несколько раз в заднюю стену носом, он решил, что он не может исчезать в стенах. Таким же образом он решил, что отец его может исчезать в стенах. Но его нисколько не мучило желание уяснить себе причину такого различия между отцом и самим собою.
