Рослый волк с черным пучком волос на кончике хвоста знал, что его ждет как кара смерть. Вот почему с ним произошла такая перемена, вот почему он весь съежился, поджав хвост, опустив уши и оскалив зубы. Он был один, а их было много. Они, несомненно, могли в один миг разорвать его на клочки.
В этих делах у волков существует известный порядок. Вначале происходит нечто вроде поединка на глазах всей стаи, которая сама участвует лишь в завершении. Почти всегда у провинившегося есть враг, который и спешит воспользоваться случаем, чтобы свести с ним счеты.
У одинокого волка было, без сомнения, немало таких врагов; однако никто из них не проявил желания потеряться с ним силами, никто, за исключением старого вожака стаи.
Он не прыгнул, как волки обыкновенно делают в таких случаях, а побежал низко по земле прямо на провинившегося, и оба столкнулись сразбега и поднялись от силы толчка на задние лапы, как поднимаются на воздух два столкнувшихся паровоза.
Может быть, вожак стаи рассчитывал, что благодаря преимуществу своего веса он таким маневром сразу подомнет под себя противника.
Но он не учел двух обстоятельств: длинные ноги своего противника и то обстоятельство, что последний был на редкость умным и сообразительным зверем.
Пользуясь преимуществом, которое ему давала длина его конечностей, волк выработал свой особый метод рукопашной, так сказать, борьбы, при которой он ловким маневром перебрасывал противника на спину, причем обыкновенно схватывал зубами одну из его лап, которая и оказывалась затем сломанной.
Этот же метод он применил и теперь. Волки-зрители видели только живой серый клубок свившихся тел, в котором ничего нельзя было разобрать, да снежные вихри, крутившиеся вокруг них. А через мгновение глава стаи лежал на спине, лапами вверх и рычал так, что страшно было слушать; провинившийся же разведчик стоял над ним и держал в своей пасти одну его переднюю лапу. Но могучие челюсти еще не были сомкнуты, лапа была еще цела, — даже кожа на ней не прокушена.
С высунутыми языками и холодными умными, внимательными глазами сидели и стояли кругом волки и напряженно следили за каждым движением бойцов, готовые ежеминутно ринуться вперед и растерзать побежденного. Но пока что они не двигались с места.
Одинокий волк все еще держал в пасти лапу главы стаи как своего рода залог. Если стая сейчас бросится на него, то предводителю с переломленной лапой — а что она будет переломлена, об этом уж он, одинокий волк, позаботится — придется тоже биться за свою жизнь, ибо раненый и в крови волк не может ждать пощады от своих.
