м разговоре, когда уставший поэт прислоняется к столу и почти садится на стул в присутствии с а м о г о императора, но и прощает его, возвращает из ссылки, предлагает ему быть его цензором и вообще сокращает дистанцию между собой и поэтом, что впоследствии чувствовал сам Пушкин и неоднократно пользовался этим своим преимуществом в отношениях с царем.
Этот поступок Николая, конечно, идет не только от желания «приручить поэта», но от силы убеждений Пушкина, который по-умному их высказывает. Эта встреча, между Пушкиным и Николаем очень многое определила как в трудах поэта (данное царем разрешение на работу в архивах и написание работ по истории Пугачева и Петра), так и в самой его жизни, когда он вынужден будет не раз обращаться к императору за помощью в своих материальных делах, устраивая свои издательские проекты; наконец, весь контекст преддуэльной и дуэльной ситуации напрямую связан с «камер-юнкерством» поэта, с его присутствием в атмосфере, стиле жизни высшего света русского общества николаевской России.
* * *
Русский ум, это, конечно, не торжество аналитики и логической ухищренности, это, скорее то, что удачно было названо А. В. Михайловым и именно применительно к русской культуре — «интуиция целого». Трудности перевода такого подхода к действительности для иных культур самоочевидны. «Интуиция», да еще и «целого»…
Ум проникает вглубь явлений, событий, харктеров, исторических коллизий, он видит глубже и проницательнее, чем обыденное поверхностное восприятие. Человеческий разум вырабатывает необходимую для такого проникновения в суть вещей какую-то методологию. Он начинает наблюдать предмет с той стороны, с которой его никто и никогда не наблюдал. Открытие атома, то есть представление о «бесконечно малом» в древнегреческом сознании носило основополагающий характер. Развитие математики, геометрии, астрономии, других представлений о строении «вещества предметов» было бы невозможно без такого базового исходного принципа. Вопрос, правда, связан с тем, каким образом такое представление в д р у г формируется в сознании отдельного человека (группы людей) и далее становится фактом общеизвестного и общепринятого (со всеми допущениями, конечно) способа объяснения мира.
Человеческое сознание на каком-то этапе проявляет способность не просто к обобщениям крайне абстрактного толка, но к абстракциям и обобщениям в е р н ы м по существу, подтвержденными в дальнейшем развитии естественно-научных представлений человека.
