Он глянул на часы: было начало седьмого. Пора. Его вдруг резануло: когда стрелки снова придут сюда, его уже не будет здесь. А где он будет? А нигде. Вот и хорошо, вот и не надо.
И он сел, отбросив легкое гостиничное одеяло.
В аптеке, заложив отвлекающую лисью петлю, Курт взял, кроме снотворного, аспирин и микстуру от кашля, и то же самое сделал в другой аптеке. В темечке продолжало медленно ворочаться слово «нигде»…
В раннем детстве, над картинкой с Христом, Курт часто думал о небе — светлом санатории, где, в ожидании встречи с родными, живут бабушки-дедушки. Потом картинка стала терять легкость, пока небо не сгустилось в непроницаемый студень.
Никто там не жил. Никому — ни бабушке, ни маме, ни отцу Курта, ни Христу с картинки, ни его отцу — не было дела до тучного господина с аптечным пакетиком в руке, набитым для отвода глаз микстурой от кашля.
Он вернулся в номер и, оставив пакетик на кровати, торопливо вышел обратно на воздух — как в детстве, когда не было еще ни одышки, ни смерти, а только мячик во дворе, и хотелось наиграться до темноты. До темноты не получалось: мама звала домой. Приходил отец и хотел проверять уроки.
Курт не был счастлив ни минуты.
Выйдя налегке на променад, он снял туфли, снял носки и, скатав, положил их в карманы брюк. Сошел на песочек, вдохнул всей грудью солнечный, соленый, колючий воздух шторма и решил, что будет счастлив хотя бы сейчас, напоследок.
Но красота мира только изранила душу Курта. Перед смертью не надышишься, вспомнил он и булькнул на этот буквализм коротким отчаянным смехом. Пожилая дама, проходившая мимо — в шортах, босиком, со скандинавскими палками в руках, — извлекла из себя в ответ дежурное «джюс» и улыбнулась будущему покойнику мышцами лица. Она-то точно собиралась жить до второго пришествия.
Закат сиял над водяными громадами. Мальчишки чеканили мяч, и воздушные змеи нарезали воздух на дольки. Веселый гомон стоял над пляжем, и Курт шел через этот мир — не смешиваясь с ним, как масло с водой.
Рядом прошла аллюром конная полиция, двое на двух красавцах, лоснящихся в лучах солнца, — гнедом и сером в яблоках. Вкусно пахло мясом от ресторана — официанты, в черном, с красными косынками на плечах, как птицы, стояли и похаживали между столиков в ожидании чаевых.
Нет, подумал Курт, вглядываясь в полосу каменной волноломни с маяками, — еще не сейчас. Дойти до мола, потом обратно; сесть с видом на закат, хорошо поужинать, выпить вина, а потом в номер — и спать, спать…
