Как-то так получилась — кажется, иного выбора и не было, что дети пошли по стопам родителей. Андрей вскоре после гибели отца стал машинистом паровоза. Беда намного раньше срока сделала его хозяином не только своей жизни, но и жизни сестры, ее настоящего и будущего. Эту его заботу со временем разделила жена Фрося, нескладная женщина, неистовая любительница разной общественной работы, из-за которой она так и не сделалась хозяйкой в доме. Брату и Фросе Надя была обязана своей учебой в Горьковском медицинском институте и званием врача. Но ни Андрей, в силу своей профессии, ни его жена, в силу своего характера, не приучили ее к оседлой жизни, к дому, и она особенно не страдала, покидая его. Волей или неволей, они наложили на ее характер свой отпечаток — Надя не боялась скитальческой жизни и умела вся отдаваться делу. Может быть, поэтому она не раздумывала, остаться ей в Теплых Двориках, этом ужасном захолустье, или выбрать, пока не поздно, что-то другое. Она уехала в Новоград с твердым намерением вернуться в лесную больничку. И только тогда, когда она в жаркий день сошла с поезда и увидела на взгорке выбеленный солнцем знакомый дом, сердце ее сжалось: опять она покинет его, и Андрей, ее любимый Андрюха, вся жизнь которого была в рейсах и в борьбе за какие-то изобретенные им новые методы работы, явившись домой, будет, как всегда, сам варить суп, жарить картошку, стирать белье. Сестра, что ни говори, все же облегчала его участь.
Дома Надя нашла на столе записку Андрея для нее и для Фроси: «Заболел сменщик дядя Петя. Я ушел в срочный рейс…» Дядя Петя… Это машинист Петр Петрович Коноплин, длинный и тонкий как жердь мужчина под пятьдесят, где-то высоко вверху скворечником торчала на шесте-шее большая кудлатая голова. Андрей и дядя Петя — вечные спорщики… Ну что ж… Придется идти к Цепкову за приказом, так и не посоветовавшись с братом. Нехорошо как-то… И пока она обтиралась холодной водой, пока кипятила чай и обедала на скорую руку, мысли ее все время вертелись вокруг одного: нехорошо, что решает без Андрея. И в конце концов, вспомнив Дарью и утешив себя тем, что брат поймет ее, она, надев все тот же военный костюм, торопливо вышла из дома.
Надя не меньше часа просидела в приемной, пока Цепков принял ее. Вызвал всех, кто пришел и после нее, а о ней вроде забыл. Или секретарша не доложила? Она с этого и начала разговор, как только он пригласил ее. Цепков был неприветлив и молчалив, густые брови его нахмурены. Не обратив внимания на плохо скрытое недовольство в голосе Сурниной, Цепков указал ей на кресло, сам сел за стол.
