В двадцать девятой главе Первой книги Пятикнижия история излагалась буднично, и Бастиан попытался найти в романе Томаса Манна об Иосифе больше звуков и красок, а также рассмотрение вопроса о том, может ли в самом деле мужчина принять одну женщину за другую и считать, что спит с той, в то время как спит с этой. Может ли так напутавший мужчина считать, что его «бес попутал», не должен ли он сказать себе, что просто присутствие женщины было сильнее его и ему было все равно, с кем он спит? Но Бастиана оправдывал и Томас Манн. Его Иаков удостоверился, насколько мог, в присутствии Рахили, ему казалось, что его руки узнали ее волосы, ее глаза и щеки, плечи и руки, – и только тогда Лия стала его прекрасной подругой на всю эту ветреную ночь.
В общем-то, если не считать лавановского обмана, все играли с открытыми картами. Рахиль, Лия, Валла и Зелфа знали, что отец их детей – Иаков. Бастиан о ночи с Марой ни с Терезой, ни с Сильвией не говорил; и Мара, и он вели себя так, словно ничего с ними не случилось. Поговорить с Терезой и Сильвией? Временами он думал, что это освободило бы их всех, хотя не понимал для чего. Это бы только все осложнило. Нет, говорить с Терезой и Сильвией было невозможно.
11
Через четыре недели после возвращения из Монтафона Мара объявила, что она беременна. Ликование женщин было велико, и Бастиан присоединился – а что он должен был? Чтобы эта беременность не прервалась, Мара береглась и принимала все меры, много отдыхала, ела легкую пищу, а на прогулках ходила медленно и осторожно – пока об этом не узнал врач и не заявил, что все это глупости. Потому что беременность протекает совершенно нормально, Мара здорова и ребенок крепкий. И начался второй этап беременности, когда все изменения состояния и внешности Мары, цветущее лицо, набухающий живот вызывали не страх, а радость. Бастиан радовался, потому что женщины были счастливы; Тереза, казалось, цвела и пухла вместе с Марой, и таких эротических запросов к нему у нее давно не было. Что за женщина!
Как-то раз, когда на УЗИ Мару сопровождали Тереза и он, поскольку Сильвия была занята, врач заметил: «Хорошо, что вы переключились». Это замечание не выходило у Бастиана из головы. Переключилась с чего на что? С замороженного семени анонимного донора на того донора, который поближе? На того донора, с которым она… Который с ней спал? Врач говорил о «переключении» при Терезе и при нем, то есть полагал, что они об этом знают. В то время как Мара… Только тут Бастиан сообразил, что после Монтафона Мара никаких новых попыток искусственного оплодотворения не предпринимала. Или это прошло мимо него? Как это, когда о каждой попытке всякий раз столько говорили?
