– Спасибо, что пришла.
Она пожала плечами:
– Ты скоро умрешь. – Она подняла тон в конце фразы, чтобы сказанное не звучало как констатация, а могло быть понято и как вопрос.
Он тихо засмеялся:
– Твоя прямота меня всегда восхищала – и пугала. А я люблю приукрасить мир. Но ты права: я скоро умру, и тут ничего не приукрасишь. – (Садовница, проходившая мимо с тачкой, поздоровалась с ними, они ответили.) – Я мог бы тебе написать. Но мама захотела, чтобы я тебе передал. Ей это было важно, она не хотела, чтобы я это посылал или чтобы ребенок тебе принес, я должен передать сам. Она тебя очень любила. Она понимала, что после нашего развода ты уже не хочешь иметь дело с моими родителями, братьями, сестрами. Но ей это было больно. Она в свое время хотела изучать медицину, но не сложилось. В тебе она видела осуществление своей мечты, и твои заботы о доме, о детях, о клинике волновали ее почти как свои. То, что я тебя оставил, она мне на самом деле так и не простила, хотя мне с Миленой вежливо улыбалась и детей наших любила.
Он вынул что-то из внутреннего кармана пиджака, взял руку Сабины и вложил ей в ладонь золотую цепочку, на которой висел амулет из черного обсидиана в золотой оправе с золотой чеканкой; мать Михаэля никогда его не снимала.
Сабина не хотела плакать. Не перед Михаэлем, который слишком часто вынужден был видеть ее плачущей и слишком часто презирал ее за эти слезы. Но, подавляя слезы, она не могла и говорить. Она взяла амулет в обе руки и открыла его; слева, на внутренней стороне крышечки, она увидела маленькую фотографию матери Михаэля, а справа – фотографию их с Михаэлем детей в возрасте четырех и пяти лет.
Мать Михаэля выглядела старше ее образа, оставшегося в памяти Сабины. Седые волосы, морщины на щеках, а в глазах – внимательность и сосредоточенность, но и страх. Внимательность и сосредоточенность Сабина хорошо помнила – вот страха тогда не было. Мать Михаэля всегда была к ней расположена, ласково расспрашивала, как молодая женщина справляется со своими многочисленными обязанностями, была полна участия и готовности помочь. Она любила Сабину, но ведь и Сабина тоже любила ее – и просто вычеркнула из своей жизни. Она помнила ее звонки и письма, в которых мать Михаэля предлагала вместе поужинать, или пообедать, или просто посидеть за чашечкой кофе. По телефону Сабина отвечала отказом, а на письма не отвечала вообще.
– У матери в амулете была фотография отца и наши, детские. Я подумал, что тебе лучше эти – ее и детей. Видишь ее глаза?
