А хочет она его увидеть? Насладиться тем, что он слаб, что несчастен, что чувствует, что он перед ней виноват, что ему нужно ее прощение? А хочет она его простить? А она это может?
4
Она никак не могла решиться; не смогла на этой неделе, не смогла и на следующей. Зима подходила к концу, дни стали длиннее. Когда вечером Сабина возвращалась домой, вокруг уже не было темно, и, если бы Милена ждала ее, Сабина сразу бы ее заметила. Но Милена больше не приходила. От Михаэля писем не было, и у детей она о нем больше не спрашивала.
Вновь ожили воспоминания. Михаэль был тогда не только малышом, желавшим маминого утешения. Когда она показывала свое разочарование, ярость, обиду, она была ему в тягость. Этого «ему не надо». В этом плане с Миленой ему было лучше. Он ушел, и они даже по-настоящему не поговорили, им даже не случилось вместе поругаться, помучиться, поплакать. Ей и сейчас бросалась в лицо краска стыда из-за того, что она тогда перед его офисом и перед домом, в котором он с Миленой снял квартиру, поджидала его, и умоляла, и кричала, что он должен с ней поговорить. И он, со смущенным выражением на лице, пряча глаза, проскальзывал мимо нее.
Она хорошо знала эту маску. Он надевал ее, когда у него что-то выклянчивали, когда ей требовалась его помощь в доме или в саду, когда дети отвлекали его от работы, когда на него напрыгивала собака, которую он не любил, но которая любила его. Она вспоминала другие его лица – мужское, детское, испуганное, очаровывающее, когда в этом мужчине проглядывали детские черты и превращали женщин в его избирательниц. Лицо его ярости она не видела; он уклонялся от контактов, вызывавших у кого-то сильные эмоции, они были чужды и ему самому. Да и она до развода никогда не показывала своей ярости – видимо, чувствовала, что сильные эмоции ей лучше подавлять, если она хочет, чтобы все между ними складывалось хорошо.
В один из дней она вытащила из кладовки старые фотоальбомы. Когда она перелистывала страницу за страницей, удивляясь тому, как они были молоды, как неуклюже они выглядели на портретах и в жизни, как милы были дети и как чужды ей все эти люди, зашел Фолькер, ее коллега и друг, мужчина, с которым она спала.
– Можно?
Он присел рядом и стал смотреть фотографии вместе с ней. Через некоторое время он спросил:
– Что ты ищешь в прошлом? Ты уже две недели как не своя, ни там ни здесь, словно не знаешь, к какому времени принадлежишь.
Она покачала головой:
