В тот вечер мама предложила поужинать пиццей, а Дворецкий сказал:
– Мадам, позвольте возразить.
– Давайте без пререканий, хотя бы сегодня, – сказала мама.
Он посмотрел на нее.
– Пицца – итальянское блюдо.
– И всем моим детям она нравится, – продолжила мама.
– А вы когда-нибудь пробовали пиццу? – спросил я.
– Молодой господин Картер, возможно, вы не расслышали, но я только что напомнил о ее национальной принадлежности: пицца – итальянское блюдо.
– Это и значит – быть беспристрастным, чтобы проникнуть в истину и высказать ее?
– Всему есть предел – и мудрым изречениям тоже, – сказал Дворецкий.
– Как вы можете говорить, что вам не нравится пицца, если вы ее никогда не пробовали?
– И все же я могу так говорить об очень многих вещах: о мозгах обезьяны, щупальцах кальмара, китовом жире. Я уверенно включаю пиццу в список того, что, как я точно знаю, вызовет у меня отвращение, даже если я это не пробовал. Оставим за скобками тот факт, что благоразумный человек всегда избегает еды, подаваемой на стол не прямо с кухни, а из автомобиля.
– А можно заказать с пепперони? – спросила Эмили.
– И с ананасами? – спросила Шарли.
Мама посмотрела на Дворецкого.
– Хотя бы разок.
– И с ветчиной? – спросила Эмили.
У Дворецкого вырвался вздох глубочайшего отчаяния – как будто ему сказали, что вот-вот наступит конец света или еще что-нибудь такое.
– Семь бед – один ответ, – сказал он и пошел к телефону.
Мы подождали минут двадцать, а потом Дворецкий предложил всем вместе поехать на бентли в «Пиццерию и сандвичи Уилли» – тогда, по крайней мере, наш ужин не пострадает из-за халатностей, которые может допустить за рулем приспешник Уилли.
– Что такое «приспешник»? – спросила Энни.
– Незрелый юноша, – сказал Дворецкий. – Прошу поторопиться.
Машину вел я. Мама сидела на заднем сиденье, вцепившись во всех трех дочерей мертвой хваткой.
Но вот что я вам скажу: если не считать одного знака «Стоп», которого почти не видно за ветками дурацкой елки, которую давно пора обрезать, – куда только ее хозяин смотрит! – я справился хорошо.
Когда мы вошли в пиццерию, пицца была уже готова. Две пиццы с пепперони, ананасами, ветчиной и зеленым перцем. Зеленый перец предложил Дворецкий. Сказал, что ничто не мешает нам включить в ужин хотя бы один здоровый продукт. И мы расселись вокруг столика, над которым висел телевизор, – лучше сами вообразите, как отозвался Дворецкий о необходимости ужинать под телевизором, – а скатерть была пластиковая – лучше сами вообразите, как отозвался Дворецкий о пластиковой скатерти, – и Дворецкий стал прислуживать за столом: подал всем ломти пиццы, а один ломоть положил себе, на бумажную тарелку, – лучше сами вообразите, как отозвался Дворецкий о бумажных тарелках, – и попросил подать настоящие нож и вилку, и Уилли лично принес пластмассовый нож и пластмассовую вилку – лучше сами вообразите, как отозвался Дворецкий о пластмассовых ноже и вилке, – и Дворецкий заказал имбирный эль, потому что чая у Уилли не подают, – лучше сами вообразите, как отозвался Дворецкий о меню Уилли, – и мы похватали ломти пиццы с пепперони, ананасами, ветчиной и зеленым перцем – лучше сами вообразите, как Дворецкий порывался отозваться о том, что мы хватаем еду руками, но он промолчал, – и съели все до последней крошки.
