Когда я приехал на студию в пятницу вечером и привез бобины с фильмом, Стэнли решил посмотреть их на выходных. Я вздрогнул от мысли о монтажном столе Steenbeck и прокручивании этих бобин с музыкой, прорывающейся сквозь двери. Она звучала так, будто шла осада: раздавались крики, звон, удары и свист. Около семи или восьми, когда все остальные отправились домой на выходные, звук проносящихся в тишине машин был самым приятным из всех, что я когда-либо слышал.
Когда фильм был полностью готов, его забрали домой для традиционного семейного предпросмотра. Я никогда не оставался на просмотр. Я никогда не хотел тратить два часа на просмотр фильма, который я видел на съемках или на смонтированных пленках на протяжении двух лет.
Джулиан Сеньор был единственным человеком, который никогда не пропускал предпросмотр. Остальные менеджеры старались прийти, чтобы сказать свое слово, но Стэнли отказывал им в последнюю минуту.
Премьера «Сияния» состоялась в Америке в конце мая. В октябре состоялись премьеры в других странах. Компания BBC в Англии отпраздновала это событие, показав документальный фильм Вивиан. Стэнли снова сдержал свое слово и, как обычно, наслаждался своим успехом вдали от камер в полумраке своего кинозала.
Незадолго до того, как это произошло, когда съемки были полностью закончены, мы с Андросом прохлаждались в офисе во флигеле. Мы оба были рады, что худшее позади. Стэнли был занят на монтаже, поэтому я, Андрос и Маргарет могли вернуться к нашей обычной рутине, которая была намного более управляемой и менее хаотичной. Но с Андросом было что-то не так. Он выглядел так, будто выжимает из себя улыбку, и самое главное, не отмечает это возвращение к нормальной жизни одним из своих красочных комментариев. Когда я спросил, все ли у него нормально, он ответил: «Эмилио, я думаю о том, чтобы уйти…»
Эта было последнее, что я хотел бы услышать.
– Андрос, ты помнишь, что ты был тем, кто уговорил меня остаться?
– Я знаю, но… – он не мог подобрать слова. Я осознал, что ему непросто говорить об том. Так же как и мне. – Я хочу выбираться отсюда изредка. Я всегда здесь; я всегда на телефоне. Я никогда ни с кем не вижусь, и как только я добираюсь до дома, то падаю в кровать. У меня нет энергии делать что-либо еще, пообщаться с друзьями, ничего.
Я молча выслушал его. Я не знал, что и говорить. От этого невозможно было отвертеться.
– Я просто не вынесу этого, если оно будет так продолжаться, – заключил он со вздохом.
