Кощей и его помощник верный сидели потрясенные у барной стойки, когда неукротимая, но слегка запыхавшаяся Марьванна подошла к ним уверенной походкой Буденного и рухнула на стул. Вслед за ней, меж телами поверженных врагов, задом наперед шел кот, подтаскивая к барной стойке меч-ремень, и последним катился оробевший, непривычно молчаливый клубок.
— Ну, сильна, мать, — уважительно протянул трансвестит Серега. — Амазонка! Валькирия! Айда к нам, в импресарио? У тебя знаешь, какая дисциплина будет? Во! Денег заработаем.
Марьванна кинула на Серегу огненный осуждающий взгляд.
— Стыдно должно быть, молодой человек! — укоризненно сказала она, махом опрокидывая рюмку текилы для успокоения.
— А я что, — тут же дал заднюю Серега. — Я ничего. Костян, — он свойски толкнул Кощея в бок локтем, — мамка твоя, что ли?
Красавец Кощей не ответил, пристально глядя на раскрасневшуюся Марьванну. Марьванна молчала, так же пристально глядя на Кощея. Между ними потрескивали робкие искры. Хрустел ишиас.
Впервые Кощей внимательно посмотрел на свою нечаянную домохозяйку, и она показалась ему немного привлекательной. Все то, что так поразило его когда-то в Марье Моревне, было в Марьванне тоже, но без монументальных стероидных излишеств. Марьванна ничем не уступала Марье Моревне, и даже превосходила ее маневренностью, быстротой и внезапностью атак и мозговым превосходством.
«Вот это женщина!» — благоговейно подумал Кощей, глядя в дерзкие синие глаза Марьванны. То, что Марьванна явилась сюда, вооруженная артефактами Марьи Моревны, говорило о многом. В частности о том, что старушенция просто отжала их у богатырши хитростью. Или стащила. А это дорогого стоит! Она была отважна, сильна и решительна. Эти качества Кощей очень ценил. Но стара — ах, какая жалость! О том, что Марьванна могла добыть артефакты силой любви, Кощей как-то не подумал. Точнее, подумал, сразу подумал, но тотчас же отмел эту глупую мысль прочь. Старушки разве умеют любить?.. Кого?!
«Ну, хоть бы пятьдесят лет назад», — словно оправдываясь, подумал он, и взгляд от Марьванны отвел, чем ввел ее в уныние а кота — в оторопь. У него даже уши повяли от расстройства. Все же, кажется, он искренне привязался к Марьванне и болел за нее и ее сердечные дела. Геройская схватка Марьванны за освобождение Кощея по его скромному разумению должна была настроить Кощея на благодарность, а там уж по древне-русски честным пирком, да за свадебку, но нет. Благодарность и любовь были далеки друг от друга. Суровая действительность этого мира не допустила такого простого сближения.
