Но кот, на которого в поисках правды Кощей сейчас посмотрел строго, пламенно и страшно, принял вид абсолютной безмятежной невинности, и Кощей пылающий взгляд погасил из соображений экономии электричеству. Не мог трусливый кот-зассанец делать такое благостное, ни в чем не виноватое лицо, когда б в чашке с чаем Кощея не чай плескался, а приворотное зелье, или какая другая опасная отрава.
— Вот такую б невесту мне, — после чая и плюшек Кощей подобрел, откинулся на спинку стула, поглаживая сытое пузо. На стене, закрывая собой извечную проблему русского ремонта — дыру в обоях, — висел, украшая собой серую действительность, лакированный портрет девицы невероятной красоты, с дерзким взглядом колдовских синих глаз, с толстой русой косой через плечо. Картинка была словно вынута из модного журнала, на страницах которого разные девицы без трусов демонстрировали природное здоровье кожи и румянца, нанесенного светящимися средствами на выпуклые части тела. И насытившийся Кощей вдруг неожиданно прикипел к красавице огненным страстным взглядом, словно зачарованный. В женщинах он толк знал — а эта красавица показалась ему идеалом и совершенством. — Хороша-а-а, чертовка… надо же… Этаких у нас в ТриДевятом не водится… Хороша…
Что там, в ТриДевятом? Все одним миром мазаны. Цари — все сплошь бывшие Емели с печи и Иваны-дураки из народа. Славны разумом да щедростью богаты, но породы, вишь, нету в них ни на грош. Оттого и дочери их, румяные, кровь с молоком, толстопятые, тоже росли крепкими и здоровыми, но — беспородными, как сытые Буренки в хлеву.
А тут… какая тонкость черт, какая благородная бледность! И какие огромные, умные, манящие глаза…
В голосе Кощея, рассматривающего и нахваливающего диву, послышались хищные, металлические, практически неприкрыто-эротические нотки и готовность действовать по вновь утвержденному плану — найти, закинуть на плечо и скрасть, как обычно. В его изрядно помолодевшей голове вдруг закопошились бесстыдные мысли, в частности — слова Яги о том, что надо бы деву за сиськи пожамкать, тогда она поймет, что к чему, и сориентирует свое сердце.
Вот этакую девицу Кощей пожамкал бы безо всяких предисловий. Без стишков и прогулок на Горыныче в облаках. Прям сразу. Даже невзирая на все ее ухищрения, которые она применила, чтоб волосы ее блестели, а губы напоминали спелую вишню.
Плотские желания накатили на Кощея сильно, как никогда до этого — безжалостно воспламеняя жаждущую любви плоть. Кощей, яростно сопя, тиская ручищами край стола, пялился на девушку, проклиная и Ягу, которая уже давно могла б направить его в край, где водится такая красота небесная, и дольче-габбановые узкие штаны, которые стали еще уже и под нехилым напором растопырили несгибаемые ноги Кощея в разные стороны.
