Чтобы отравить Колесничихе жизнь и довести ее до нервного срыва, достаточно было просто раскидать все, или поменять местами томики Гоголя и Катаева, кои поблескивали позолотой за стеклом книжного шкафа. Но жижа, хоть и не имела головы, была существом куда более злобным и изобретательным.
— Гы-гы-гы, — сказала гадкая злобная жижа, вскарабкавшись на постель к мирно спящей, как тихий ангел, Колесничихе и оглядывая все кругом. — Ы-ы-ы-ы-ы…
Осторожно шлепая пузом, она наползла на спящую и осторожно, по миллиметру, словно белорусский партизан под колючей проволокой, наползла Колесничихе на желтеющее в полутьме лицо, аккуратно сдвинув маску выше удивленно-морщинистого лобика. Длинный острый нос спящей старухи разорвал зеленого слизня и торчал из жижи, словно опасный акулий плавник. Спящая улыбалась сквозь полынную зелень; жижа была мягкой и все еще теплой, и Колесничихе снилось, что она прижимается к чьей-то мужественной груди своей дряблой щекой.
Но жижа наползла не просто так, не посмотреть, как старуха будет выглядеть с плевком гриппующего мамонта на лице. Тщательно, словно шершавым кошачьим языком сметану, будто тонким наждаком — деревянную пыль, слизала она своим мягким пузом весь крем, и уползла по подушке, пачкая ее белоснежную крахмальную наволочку жирным следом и усеивая свой путь трупами дохлых сваренных козявок.
Колесничиха недовольно поморщилась; в ее снах мужественная грудь отстранилась от нее, стало отчего-то холодно и неуютно. То кожа ее после облизывания жижей стала сухая, как пустыня Сахара, стянулась, покрылась трещинами и порядком позеленела. На лбу вспухла старухи огромная коричневая бородавка, тотчас же расцветшая пучком жестких седых волос.
— Гы-гы-гы, — сказала негодная жижа, радуясь устроенной гадости.
Воинственно размахивая деревянной ложкой, немного подросшая жижа продолжила свое путешествие по дому аккуратной Колесничихи. Она заползала на столы и на тумбочки, оставляя неряшливые отпечатки, словно пыль протирали масляными блинами. Она залезла в шкаф, в крахмальное белье старухи, и все там перерыла, перепачкала и усеяла трупами мошек. Побывав в прихожей и ощупав все карманы, жижа нашла шляпу Колесничихи и оставила там немного бурой слизи, обсосала искусственные цветы, превратив их в жалкие грязные тряпочки на тонкой голой проволоке.
В ванную жижа заползла уже размером со спаниеля от набившихся в нее тряпочной пыли, мусора, дохлых мух, крошек хлеба, остатков помидорок из салата и ядреной вытяжки из глубины помойного ведра.
