Войдя, Володин стукнул о пол прикладом СВТ и, поймав взглядом Щурова, доложил:
— Товарищ старший батальонный комиссар, красноармеец Володин по вашему приказу прибыл.
Блиндаж был забит давившим друг друга народом. От комиссарских звезд и петличных шпал рябило в глазах. Сам он представлял собой укрытие длиной до шести метров, шириной три и высотой два. Справа от Володина располагалась чугунная печка-буржуйка с уходящей в перекрытие трубой. По левой и дальней от входа стене был установлен обшитый бэушной фанерой рабочий стол. По нему были разбросаны бумаги, карты, карандаши и кожаные офицерские сумки. Через проход к расположеной со стороны берега стене был прибит небольшой столик с табуретом под ним и пишущей машинкой на нем. Из машинки торчали листы бумаги, перед внезапным визитом высокого руководства на ней печатали какой-то документ. Меж столом и буржуйкой опирался спиной о стену хмурый Кузьмин.
Главными героями порки оказались четыре человека. Нервно шевеливший желваками командир полка майор Блохин, колхозно-пролетарского вида майор средних лет с каменным лицом, злобно зыркающий из-под насупленных бровей военком батальонный комиссар Красиков и принявший в памятном ночном бою командование остатками шестой роты секретарь партбюро полка старший политрук Потошев. Этот сейчас был близок к обмороку. Потошев и Красиков стояли перед красным от едва сдерживаемого бешенства Щуровым без головных уборов и в гимнастёрках без ремней, словно их уже собирались вести расстреливать.
— Рассказывай! — волком повернулся к Володину начальник политотдела.
— О чем рассказывать, товарищ старший батальонный комиссар? — спокойно уточнил Денис.
Стоявший рядом с Щуровым элегантный майор в пошитой по фигуре шинели, с поясным ремнем при прорезной звезде на пряжке, а также фуражке с малиновым околышем, доброжелательно такому спокойствию кивнул. Майору было около сорока, и единственное, что немного выбивало его с плаката образца внешнего вида командира Красной Армии, — расстёгнутые ворота гимнастерки и шинели. Подворотничок на гимнастерке был свежим.
— О том, что видел двадцать четвертого апреля, товарищ Володин! — слегка успокаиваясь, уточнил Щуров. — Подробно.
— Виденные мной подробности вечерней немецкой атаки или с ходом ночного боя, товарищ старший батальонный комиссар?
— Все! Что видел и в чем участвовал! — глубоко вздохнув, еще больше успокоился начальник политотдела.
Володин сделал каменное лицо и, уставившись поверх голов присутствующих, нарочито монотонным голосом начал доклад:
