- Простите, — тихо говорит Денис Владимирович и опускает руку. — Штопор — это было самонадеянно. Я понял.
Я с облегчением киваю. Самонадеянно. И вообще у меня еще прода на завтра не написана. На самом деле, я начала писать прямо на рабочем месте, когда ушли Андрей Анатольевич и обе бухгалтерши, но на этот раз не наскребла и на три тысячи знаков, а выкладывать что-то нужно — в писательском деле нет ничего важнее регулярности.
Ну, и еще это отлично помогает занять вечера. И голову.
От очередной мысли, так и не оформившейся в нормальные слова — только образы: темнота в прихожей, полупустая полка для обуви, пыльная тишина на кухне — горло снова сжимается, и каким чудом из него вообще вырываются звуки, непонятно. Но они вырываются.
- Подожди… те, — хрипло говорю я уже наполовину закрывшейся двери. Она с готовностью распахивается снова, и от этого говорить становится еще сложнее. — Предложение подвезти еще в силе?
Денис Владимирович молча кивает. И молчит всю дорогу, благословенны будьте, его родители и воспитатели, — даже напомнить адрес не просит, вытаскивая его из истории запросов в навигаторе.
Только у серого подъезда с запыленной рябиной все-таки вручает мне легендарный Штопор Самонадеянности и смущенно бурчит:
- Пригодится.
Не пригодится. Вчерашняя бутылка все еще у меня, нетронутая, но не стану же я пить в одиночестве. Не соседа же звать. Да и…
Слишком велико искушение вылить чертову бутылку в себя целиком, а потом пойти за еще одной. И еще одной. Поставить на перемотку эти чудовищные первые недели после. И надеяться, что потом все пройдет, как мне и обещали.
Но ведь не пройдет. А я не хочу прожить свою жизнь под анестезией.
Только вот вряд ли просто не брать штопор или поскорее избавиться от бутылки — выход. До магазина-то рукой подать, а до вечно жизнерадостного соседа, у которого всегда есть нычка, и того ближе. Нет, надо как-то донести до чертова подсознания, что алкоголь не поможет.
А потом еще и собраться с духом и умудриться написать сцену, где в числе действующих лиц — отец главной героини. Я не хочу думать, как я это сделаю.
Но сделаю обязательно.
- Паркуйтесь, — я киваю на пустое место у фонарного столба. — Не обещаю вам внятного диалога, но кто-то же должен открыть мне эту чертову бутылку.
- Никаких внятных диалогов, — бодро соглашается Денис Владимирович и рулит на дворовую парковку.
Я смотрю вслед его расцарапанному бамперу, вся из себя в смешанных чувствах. Самонадеянный штопор фантомно жжет руку. На нем все еще болтается этикетка, и вид у него, подозреваю, такой же лихой и придурковатый, как и у меня самой.
